Манифест о насилии: эссе эксперта гендерного равенства и профилактики насилия Кирилла Флаймена

После этого случая я и Молдир открыли гражданскую инициативу «Общественный Фонд SVET», SVET – Stop Violence End Tyranny. В течение двух с половиной лет к нам обращаются люди, пережившие насилие. Большая часть – женщины.
Что ужасно, каждая из них прошла через осуждение родственников и окружения в целом:
Ты сама вышла замуж за такого человека.
Ну ты же встречалась с ним!
Ты что-то не так сделала/сказала/не сделала/не сказала.
Ты не так выглядела.
Ну это же твой отец/брат/дед/дядя…
…И другие оправдания, почему эти мужчины (групповые изнасилования не редкость) или этот мужчина имеют больше права на насилие, чем другие, и почему их стоит оправдать и отпустить (специально для кукусиков, которые «ну не все же мужики такие», в конце статьи я поясню, почему говорю о мужчинах-насильниках). Где-то логика сломалась. Просто подумайте: некий человек – со статусом близкого или без него – производит по отношению к женщине преступление. И почему-то у людей находятся аргументы, для того чтобы оправдать преступника. Чего ради? Большая часть насильников – рецидивисты, и чем больше безнаказанного насилия они совершили в прошлом, тем больше они его будут делать в будущем. Каждый раз, оправдывая преступника, вы делаете вклад в его последующие преступления и подпитываете неработоспособность закона. Каждая мамочка, которая вытаскивает сыночка через связи и взятки, каждая сестра, ведущая переговоры с жертвой, каждый отец, пытающийся замять дело своего «чуть-чуть нашкодившего» взрослого лба, ведь «он же не специально» (ха-ха, не специально возбудился, изнасиловал и пытается оправдаться), каждый брат, старающийся найти и уничтожить улики, окружение, давящее на жертву, чтобы она забрала свое заявление и вообще молчала… Интересно, таким людям не кажется несправедливым, что преступление совершил преступник, а мучиться продолжает человек, уже и так пострадавший? Может, пора сфокусироваться на том, что виноват преступник, а жертве нужна поддержка? Как вы можете помочь жертве насилия пережить его? 
Осознать, что произошедшее – преступление, а не секс.
Выразить эмпатию, сочувствие.
Слышать боль жертвы.
Помочь приобрести безопасное пространство (то, где не обвиняют, а наоборот, поддерживают).
Говорить о насилии и не пытаться скрывать его. Помогать жертве и не сотрудничать с обвиняемой стороной.
Поставив на весы жизнь человека, подвергшегося насилию, и жизнь насильника-преступника, я не испытываю сомнения. В насилии виноват насильник, и этот постулат непоколебим ни консерватизмом, ни уятом, ни чем бы то ни было еще.
Конечно, достаточно часто я слышу, что женщина и мужчина на разных позициях, каждая и каждый созданы со своей «миссией», а значит, только по факту своего гендера что-то должны себе и окружающим. Тут начинается второй постулат:

Изучать социализацию в принципе полезно. Родителям можно узнать, как они могут помочь ребенку вырасти собой, а уже выросшим бывшим детям (!) понять, почему они те, кто они есть. Что такое мужская и женская гендерная социализация, как это влияет на наше настоящее и будущее и – более того – как мы этим всем можем управлять и изменять это самое будущее. Но речь, конечно, сейчас не о будущем.
Когда мы говорим о насилии, гендерном равенстве и социализации, стоит вспомнить, что сам по себе гендер (не пол, пол – это больше про биологию) является конструктом социальным, А значит, выращиваемым через призму родителей и окружения, социальные устои и условия страны/города/района/семьи, а также ваш личный опыт. Большая часть из нас выросла в условиях активного патриархата, где мужчина – глава семьи. В нашем мире девочка должна быть… Далее по списку идут все стандартные пункты о красоте и хорошем поведении, ведь девочка обязана всему миру своим существованием. А мальчик должен быть… Далее по списку идут все стандартные пункты об истинной мужественности. Вы и так знаете, мальчик должен быть могуч, вонюч и волосат. Если социализацию изучить глубже, то станет очевидно: ваше представление о том, как должны выглядеть и вести себя женщины и мужчины, – всего лишь выучка. Социальная выучка. А это значит, что чушь в стиле «женщина должна быть слабой/ податливой/красивой/мудрой/сексуальной для мужчины» и прочее, заставляющее прямо сейчас большую часть наших женщин обслуживать интересы мужчин, а не быть на равных, являются частью социального конструкта.
Помните, все обязанности, окрашенные гендером, – часть выучки, мы можем остановить это прямо сейчас. В патриархальных устоях женщину, обслуживающую мужчину, можно не спрашивать о том, чего она хочет, согласна она или нет, ею можно пользоваться как объектом. Быть важнее нее и главнее нее. Доминирующее положение подталкивает мужчин делать выбор в пользу насилия, потому что объектом можно распоряжаться так, как пожелается, а значит, насилие при такой социализации не совсем преступление, а скорее, акт воли хозяина. Меня такие устои возмущают. А вас? В общем, всем ресоциализации в людскую равность.
К слову, когда мы говорим о согласии, начинается следующий важный постулат, который стоит помнить всем и всегда:

И здесь я говорю и о важности активного согласия во всем (в первую очередь в сексе, где вы слышите или говорите «я тоже хочу секса»), и о важности секс-просвета в понимании этого постулата, и о важности диалога партнеров в целом. Активное согласие – это когда оба партнера при любом действии, включая секс, говорят и имеют в виду четкое «да» на действия другого. Сказанное «да», а не «прочитанное» по взгляду или движениям. В этом случае партнеры равны, у них есть возможность отменить любое свое решение и прервать происходящее действие, включая секс. Они оба вовлечены физически в происходящее действие. Романтизированное «они понимают друг друга с полувзгляда» на самом деле многим подпортило жизнь. Потому что кроме этого непонятно откуда взятого «вангования» о бессловесном (ух ты!) понимании друг друга есть и обратная сторона – это недоговоренности. Одного (или обоих партнеров) может что-то не устраивать, но он (или она) промолчит, решив, что его недовольство и так понятно, без слов, объяснений и вопросов. Конфликт в таком молчании нарастает. Недовольство отсутствием своего согласия и отсутствием вопроса об этом согласии у молчаливого партнера растет, как собственно растет и объем действий второго партнера, сделанных без активного согласия первого.
Когда в фонд приходят пострадавшие от насилия, бывшие в каких-либо отношениях с насильником – пара жила вместе или встречалась, я часто слышу об отсутствии культуры согласия. Девушки испытывают непонятные им чувства использованности, неуслышанности, боли и неприятия себя после, например, секса, которого они не хотели. И это нормальные для такой ситуации чувства, потому что секс и любые другие действия без активного согласия участвующих в нем – это насилие. Молчание – это не согласие. Принятие действий партнера – это не согласие. Ощущение невозможности прервать действие, потому что надо, – это не про согласие. Это про насилие. В последнее время, особенно на тусовках консерваторов, я бы даже сказал староверов, не слышащих ученых, часто звучат обсуждения антиваксеров и антисекспросветчиков нового Кодекса. Да, я тоже не согласен с некоторыми нововведениями, но есть пункты, которые, как мне кажется, важны и нужны. Так, например, интеграция уроков полового просвещения вызвала неоднозначную реакцию. Хотя таким урокам вполне под силу сократить количество насилия, происходящего в Казахстане. Что плохого в обучении детей тому, как сделать секс и гигиену безопасными? Что может пойти не так в рассказе о базовой анатомии человека? Сами уроки полового просвещения совсем не про то, как заниматься сексом, – это не про камасутру, позы и игрушки, товарищи. Это про безопасность и знание своего тела. А безопасный секс как раз включает в себя отсутствие компонента насилия и присутствие активного согласия. Ну до безопасного секса с такими темпами нам, конечно, далеко. Небезопасного пространства и насилия оказалось много даже, как говорится, под носом.
Где-то выше я сказал про огромное количество подруг и друзей. Тут начинается четвертый постулат:

Когда в моей жизни начался фонд SVET, я не ожидал, что так ярко поменяется повестка и в моем окружении. От многих своих подруг, приятельниц, женщин-коллег, а изредка и от мужчин я узнаю о том, что они подвергались домогательствам, сексуальному насилию, избиениям. Девушки, еще вчера видевшиеся мне беззаботными, яркими и крутыми, на деле оказывались сильно помученными жизнью и мужчинами, они не могут начинать нормально новые отношения, потому что боль от старых еще не закончилась.
Время умалчиваемых случаев проходит, благодаря работе неравнодушных людей о насилии в Казахстане стало нормальным говорить. О насилии стало важным говорить. И это хорошо, потому что каждая заявленная история сегодня помогает сократить количество подобных случаев завтра. Каждое преданное огласке дело переводит насильников в ранг нерукопожатных персон. Насилие становится порицаемым, и уже не только в глазах женщин. Наконец, стали просыпаться и мужчины, понимая, насколько это деструктивная практика и насколько она рядом. К ним, к их матерям, сестрам, дочерям, подругам… Помните, заявлять о насилии нормально и важно – это терапевтично для пострадавших, а также это уменьшает объем будущего насилия в стране и в мире в целом.
Конечно, не все решает гласность, очень важно, чтобы и закон работал. Это про постулат:

В июле 2017 года в Казахстане были переведены из Уголовного кодекса в Административный статьи «Умышленное причинение легкого вреда здоровью» и «Побои», через которые раньше наказывали насильников в разрезе бытового насилия. Сам по себе перенос из одного кодекса в другой возмущает, а уж после отмены первичных штрафов и замены их на первичное предупреждение (Закон был подписан 30 декабря 2019 года) происходящее стало своей нелепостью и неработоспособностью походить на какой-то сюр. То есть, по сути, домашний тиран может отделаться простым предупреждением. Конечно, можно обесценить страдания жертвы тем, что «она по-любому его простит», «они потом помирятся», «она сама виновата» (WTF?!) и вот это вот все. Тут люди, это говорящие, не видят большое «но»: закон должен работать, несмотря на то, простила потерпевшая сторона преступника или нет. Иначе закона нет и есть самосуд.
Конечно, многим правозащитницам и правозащитникам, эксперткам и экспертам в направлениях насилия и гендерного равенства, активисткам и активистам, неравнодушным людям хотелось бы ужесточить наказание за бытовое насилие. И все могут высказать свое мнение о том, почему важно ужесточить закон о бытовом насилии. Не стесняйтесь, закон сам себя не поправит.
С самих себя и с окружения начинается следующий постулат:

Кто бы ни проявлял насилие и агрессию к вам – мама, папа, близкая подруга и соратница, друг, с которым тонны беша были съедены, другие родственники и друзья, – ни у кого из них нет права нарушать ваши права и границы. Близость человека не дает ему/ ей эксклюзивных, каких-то исключительных прав насиловать вас, нарушать ваши права и границы. Чем раньше вы прервете порочную практику и заявите о том, что вам неприятно, больно, что определенный ряд действий для вас неприемлем, тем лучше. Помните, любые насильники – рецидивисты, и чем больше воли на насилие они получают, тем больше вы этого насилия будете переживать. Если нужно ограничить такого человека по закону, ограничьте. Вас не должна смущать мнимая этика «это же родной человек». Такой «родной» человек загонит вас в депрессию и суицидальные мысли, вытрет ноги и пойдет дальше, как это и бывает. А жить потом с этим вам. Да, с кем-то придется прервать отношения, с кем-то сделать паузу, с кем-то изменить формат отношений, с кем-то просто что-то подкорректировать, но это того стоит: прервать насилие – прекрасный способ улучшить свою жизнь.