Когда полтора года назад я впервые собиралась в Лондон, все сказали мне одну и ту же вещь: в Лондоне есть что-то неуловимо клевое, и тебе не может там не понравиться. Мнение знакомых было единогласным, но расшифровки не последовало, и я плохо представляла, что меня ждет. Суммарно за прошедшее время я провела здесь примерно шесть месяцев, и теперь это размытое определение – Лондон клевый – кажется мне самым правильным. Потому что есть строгий темный Сити, есть игрушечный Кенсингтон, парадные Оксфорд и Риджент стрит, очень шумный, заваленный мусором по пятницам Сохо, стеклянный, высокий Канари Уорф, одни районы нравятся мне больше других – архитектурой или атмосферой – но Лондон расправляет твои сникшие крылья. Здесь весело. Сначала ты думаешь: «Господи, как пивом воняет», причем не только внутри паба, но и снаружи, но постепенно и незаметно возбужденный шум голосов расслабляет твою психику, и ты начинаешь все это любить. Жареную картошку, горький джин, очереди в рестораны, холодный ветер. Звучание французской и русской речи среди британских акцентов. Бесплатные музеи, бесплатный Ван Эйк и Гольбейн в городе, где даже на проезд уйдет состояние. Потрясающее и обычное находятся здесь на равных правах. Огромное количество всего является совершенно лондонским, и кто определяет его облик больше, банковские работники, позволяющие себе кашемировые пальто в дождливом городе, девушки-бриджит-джонс в очень, очень коротких юбках, рафинированные последователи Кейт Миддлтон, их антагонисты, несколько лет назад носившие футболки с надписью, что в Лондоне есть только одна Кейт – Мосс, конечно? Это пестрый мир, и поэтому в него легко влиться. Если ощущение комфорта и духа приключений могут находиться в одном и том же месте одновременно, то это место – столица Британии. В самом построении города, в его структуре нет унифицированности. Ты можешь делать все, что захочешь. Вернее, мог до последнего времени.
Двадцатого марта две тысячи двадцатого года, в пятницу, Борис Джонсон объявил о закрытии пабов. Тогда на выходных, первых солнечных выходных после пасмурной английской зимы, все рванули в парки, нарушив всякое социальное дистанцирование, чем заслужили новые, более строгие меры – не выходить из дома без одной из трех уважительных причин: спорт, работа, за продуктами. Сам Борис Джонсон уже болен, как и принц Чарльз, королева покинула Букингемский дворец. Огромный город заперт в своих маленьких квартирах, или маленьких таунхаусах с ковроланом на полу и холодной ванной, и лишь небольшая его часть, прихватив радостных собак, детей и кожаный багаж с инициалами, скрылась в имениях Дербишира и Кента. Я представляю себе лорда Карнарвона в замке Хайклир (просто представьте себе «Аббатство Даунтон» в точности, сильно снизив ожидания от внешности графа), а также двенадцатого герцога Мальборо во дворце Бленэм. В нормальное время отсутствие поместья не так удручает – любой желающий может добраться на метро до Ричмонд-парка и воображать себя Элизабет Беннет хоть каждую субботу, или до Кью Гарденс, теплицы которого напоминают теплицы профессора Стебль, но карантин, в котором мы, по более чем спорным заверениям знаменитостей, едины, способен многих обратить в социализм. В обычное время пабы не менее важны, чем дворцы, во время эпидемии эта иллюзия спадает.
Очереди в модные рестораны сейчас сменили двухчасовые виртуальные очереди в сеть аптек Boots – если покинешь страницу браузера, потеряешь место. Все слоты на доставку на сайтах супермаркетов забронированы на недели вперед, в магазинах по-прежнему нет определенных товаров, большинство станций метро закрыто, лондонский общественный транспорт работает только для тех, кто обязательно должен добраться на работу – в первую очередь, врачей. Их также отвозят на работу волонтеры на личных машинах. Национальное здравоохранение призвало волонтеров помочь с доставкой медикаментов и продуктов изолированным, за сутки NHS получило в три раза больше волонтерских заявок, чем было нужно, 750 тысяч против 250.
И все же, хотя лондонцы так же скупили туалетную бумагу, как и весь мир, и так же сражались в аптеках за дизенфицирующие средства для рук, здесь не чувствуется большого страха. Может, потому что в Лондоне много молодых. Может, потому что при вводе любого поискового запроса со словом covid-19 первой строкой выходит ссылка на официальные рекомендации, эта ссылка закреплена, а внятно написанные официальные рекомендации не провоцируют панику. Может, потому что англичане доверяют своей системе здравоохранения, не только бесплатной для всех резидентов, но и годами стимулировавшей иммунитет жителей соломоновским ответом на почти любую жалобу – и это пройдет. Может, сырой город, в котором нет центрального отопления, в котором люди ходят с босыми ногами всю промозглую зиму, просто не боится пневмонии. Или не боится за свои легкие. Обычно, когда ты идешь в рабочее время по Сити, твой путь то и дело пересекают клубы светлого дыма – в углублениях зданий стоят офисные сотрудники и курят, будто они прибыли из 60-х, где все можно, невредно и дешево. А может, я воспринимаю общее настроение именно так, потому что перестала читать истеричные английские таблоиды и впервые в жизни играю в компьютерную игру, Overcooked 2.
Эта весна пройдет мимо, розовые лепестки магнолий и вишен нежно упадут на пустые улицы вдоль белых домов. Лондон сейчас может предложить так же мало, как и любой другой город, поставленный в угол на неопределенное время. Но он никогда не отнимает силы, и если чем-то нестрашно заразиться, так это его демократичным, вопреки ложным стереотипам о снобизме, менталитетом. Потому что неуловимое клевое, присущее современному Лондону, если очень коротко, – это его свобода.
Автор. Малика Атей Бадамбаева. Заглавное фото. Светлана Кучер. (@malika_athey)
