Берлин – город, воспетый панками. Свобода самовыражения буквально стала частью его улиц. Каким может быть стиль самого свободолюбивого города на свете? Об этом BAZAAR Kazakhstan поговорил с берлинским дизайнером Эстер Пербандт, а также о ее участии в шоу Making the Cut, жизни в Москве и о том, почему она отказывается называть свой бренд экологичным.

Интервью: ДМИТРИЙ ХАЛЛЕР DIMITRI HALLER
Фото: БИРГИТ КАУЛЬФУСС BIRGIT KAULFUSS
Креативный директор: МАРИАННА ВЕСКУ MARIANNA VESKU

ONEWOMANSHOW: интервью с берлинским дизайнером Эстер Пербандт

Когда меня просят назвать берлинского дизайнера, твое имя первым приходит в голову.

Не в первый раз слышу это. Берлин, черный цвет, музыка, а затем еще и Бергхайн (самый известный в мире техно-клуб. – Прим. ред.). Когда кто-то открывает для себя бренд Esther Perbandt, всегда срабатывают эти лежащие на поверхности клише.

Клише?

Возможно, звучит резко, но мой покупатель устроен гораздо сложнее. Ей/ему от 40 до 75 лет, у него карьера и мне тяжело представить его/ее на рейве. Хотя…

Но «берлинская идея» может лежать в основе, в эстетике марки. Может такое быть?

Идея, которую покупатель приобретает вместе с одеждой?

Думаю, он хочет быть частью этого.

Спрошу об этом при следующей покупке. Извини, если это прозвучало грубо. Просто я часто сталкиваюсь с тем, что люди пытаются классифицировать мой бренд. А мне нравится рушить стереотипы.

Ты дитя этого города, я уверен. К слову, ты начала работать в интересные времена. Как ты вообще пришла к моде, как это началось для тебя в Берлине?

Это долгая история!

Отлично!

Я решила, что хочу быть дизайнером, в 12 лет. Друзья и родители говорили: «А-а, это… Каждая девочка хочет быть дизайнером».

Мол, это лишь увлечение, это пройдет?

Да, меня так злило, потому что тогда я твердо решила, что именно таким будет мой путь. Я выросла без телевизора, вместо мультфильмов у меня была огромная коробка с нарядами. И мне было дико весело просто переодеваться, экспериментировать с одеждой – тогда я поняла, как одежда помогает тебе перевоплощаться. Затем я училась в Берлине – в университете изящных искусств, а позже получила степень магистра в Париже. Потом последовала аспирантура в Париже, работа на юге Франции дизайнером, а затем возвращение в Берлин в 2003 году, чтобы перевести дыхание после затяжного марш-броска. Но на тот момент Берлин переживал интересные времена, и я подумала: «О, здесь что-то происходит! Возможно, я хочу быть частью этого!»

Это взросление, это классическая «берлинская история», да?

Это ее часть. Важный момент, благодаря которому моя одежда выглядит так, как она выглядит сегодня. Я выросла в Берлине в 70-80-е годы, мои родители были преподавателями. Тогда было удивительное время.

В Западном или Восточном Берлине?

В Западном Берлине, где все как раз тогда преображалось.

Было ли тяжело с родителями?

Не с родителями, но с окружающими. Например, мои однокурсники придерживались своеобразных правил вроде «Если ты спишь с одной и той же девушкой дважды, то ты уже часть истеблишмента».

Необычно.

За углом от нас находилась Коммуна 1 – эта тема висела в воздухе, это был воздух перемен. А еще сегодня я понимаю, что мама была феминисткой в понимании того времени – она никогда не носила макияж, украшения, платья и юбки, лак для ногтей, кружевное нижнее белье. Это было табу для того поколения женщин, потому что иначе тебя просто не считали образованной.

Но это же очень ограниченный подход!

Абсолютно! И поэтому я невероятно рада, что принадлежу к новому поколению. Конечно, на меня повлиял образ женщины, который был у меня перед носом всю мою жизнь. Но сейчас я часть поколения, которое гораздо проще относится к тому, как женщина должна или не должна выглядеть.

Свободнее…

Намного свободнее! Посмотри на меня: я крашусь, я могу быть женственной, но одновременно сильной и уверенной в себе. Это тот микс, который я сегодня продаю, – силы и уязвимой женственности.

Этот город и его люди, определенно, оказали на тебя большое влияние. А если говорить о дизайнерах?

Моим гуру, моим героем, пока я училась, был Хельмут Ланг. Графичность в его образах вдохновляла меня. Я говорю про Хельмута 90-х годов. В последнее же время я большая фанатка Анн Демельмейстер и, конечно, «Антверпенской шестерки».

Я не покупаю модные журналы – для меня это стало своеобразной защитой от переизбытка информации. Не скрою, порой я не могу устоять от искушения полистать их. Но сейчас у меня сложилось такое ощущение, что все коллекции выглядят одинаково. Информации становится больше, она превращается в кашу. Я решила сказать этому «стоп».

А чем ты сейчас вдохновляешься?

Еще один сложный вопрос. Творческая часть на самом деле минимальна. Я делаю все сама: я и предприниматель, и бухгалтер. И только 5 процентов работы приходится на творчество. Идеи приходят, когда я лежу утром в постели, или принимаю душ, или просто гуляю по лесу. Они возникают как пузырьки. Кто-то однажды спросил, не боюсь ли я, что в какой-то момент у меня закончатся идеи. Нет, пожалуй, это единственное, чего я не боюсь.

Ты отлично сказала: Берлин создал тебя, Москва закалила, а Париж отполировал. Можешь рассказать историю целиком?

Да, эти три города повлияли на меня больше всего. Когда я была подростком, у меня был ирокез всех цветов радуги. Это было так по-берлински. А потом случилась Москва, я была студенткой. Моя мама в тот период часто делала проекты в Москве и всегда говорила, что мне надо в Россию. Я думала: «Что? Зачем мне в Россию? Зачем мне туда ехать?»

А потом?

Потом она вернулась из поездки с одной видеокассетой – в то время это были еще видеокассеты – с показом русской женщины-модельера. Я ее посмотрела. И после этого сказала: «Окей, завтра я начну изучать русский язык, и я хочу в Россию, пройти там стажировку».

А ты помнишь, что это была за кассета?

Нет, сейчас не вспомню. На следующий день я нашла курсы русского языка и связалась с этой женщиной. Но устроиться на стажировку не удалось.

Эстер Пербандт

Но ты можешь хотя бы описать, что было на кассете?

То, что не увидишь сегодня. Это было так креативно. Все было по-другому. Нюдовое, коричневое, огромные головные уборы, очень романтичное настроение. С тех пор никому еще не удалось вызвать во мне похожих эмоций. И я решилась. К сожалению, с русской женщиной-модельером ничего не вышло. Но в то время я работала в одном из знаменитых нелегальных баров Берлина 90-х годов в качестве, как я всегда говорю, «официантутки» (Tresenschlampe – шутливое сленговое выражение по отношению к официанту/официантке – используется как «подавалка». – Прим. ред.). Там я познакомилась с немецким парнем, он работал корреспондентом в Санкт-Петербурге.

Я рассказала ему, что хочу в Москву. «Ты никого не знаешь?» – спросила я. «Да, я знаю там другого корреспондента, Томаса. Он живет в Москве. Позвони ему», – ответил он мне тогда. И я позвонила Томасу. Тот сказал, что знает некого Гошу, к которому я могу поехать. Томас все спланировал за меня, даже на мой вопрос: «Может, мне позвонить Гоше?» он сказал: «Не, просто купи билет и приезжай туда!»

Очень олдскульно!

Да! Никакого тебе CV, вообще ничего. Мне и спать-то было негде. Узнав про это, моя мама занервничала и сняла мне комнату у преподавательницы немецкого языка, которая жила под Москвой. Это была комната ее четырнадцатилетнего сына, сам он три месяца спал на диване в гостиной. Им нужны были деньги. И потом, потом я просто приехала к этому Гоше. Он ни слова не говорил по-английски, я – по-русски. Помогала его девушка. Тем не менее нам удалось поработать. Он следовал традициям русского авангарда 1920-х годов. И это сильно повлияло на меня. Все архитектурное, графическое, сконструированное – все шло из русского авангарда. В Москве я получила невероятный опыт. У меня были самые сумасшедшие приключения, там я поняла, что как женщина должна вырасти сама. Затем был Париж. Он меня смягчил, добавил женственности. Или, как я говорю, добавилась помада. До этого я никогда не носила помаду. В итоге эти три города создали то, что я сейчас называю sophisticated rock-n-roll.

Расскажи об экологичности – как ты работаешь с этой темой в рамках бренда?

Все началось в 2009 году. Я хотела внедрить некоторые принципы, делала три шага вперед, а затем пять назад. Не особо сработало, потому что тогда не было таких возможностей, как сейчас, не было тканей и поэтому я всегда говорила: у меня неустойчивый бренд. Я придавала большое значение, чтобы не было того, что сегодня называется гринвошинг. Я стараюсь следовать основным принципам устойчивости – у меня локальное производство (произвожу в Польше), европейские ткани, хотя даже у них не всегда можно отследить происхождение. Но я никогда не проходила необходимые сертификации, поэтому не могу с полной уверенностью назвать себя устойчивым брендом. Хотя после участия в конкурсе Making The Cut я поняла, что у меня полностью натуральные ткани. Жюри всегда делало замечание: почему у меня такие матовые ткани? На самом же деле все оказалось просто: в блестящих есть пластик, есть полиэстер или ПВХ. Это был такой момент откровения. После возращения в Берлин я сразу позвонила в Hessnatur Stiftung – Institute for Applied Sustainability. Это фонд, который сопровождает компании в направлении устойчивого развития. Мне осталось пройти еще несколько ступеней. Но мне не хочется терять творческую свободу.

Значит, это всегда баланс – между креативностью и устойчивостью?

Да, но я начинаю с малого. Например, с тканей, которые сертифицированы GOTS. Важно учитывать все моменты: откуда поступает шерсть, как она изготовляется. Шерсть – это натуральный материал, но есть фермеры, которые практикуют мьюлесинг – жестокую и кровавую процедуру по добыче шерсти. Да, у меня до сих пор есть полиэстер, но я работаю над сокращением его доли. Нельзя стать устойчивым в одночасье.

В любом случае тебе уже удалось вырваться из порочного круга сезонных коллекций…

Да, это было трудное решение. Я, как и все другие бренды, дважды в год ездила в Париж с новой коллекцией, ждала байеров, составляла календарь поставок, распродаж и прочее. В какой-то момент мне все это надоело. Я подумала: «Ну оно же все равно все черное! И в следующем сезоне все снова будет черным. Почему это должно висеть через несколько месяцев на распродаже?». Эти вещи для меня стали классикой, и они могут висеть здесь каждый сезон. Возможно, где-то я потеряла в клиентах, но где-то и приобрела. А еще устойчивость вошла и в мою личную жизнь. У меня наконец появились выходные.

Даже Анна Винтур сказала, что мода должна сбросить скорость. Я считаю, что люди думают об этом и ищут выход. Но все это противоречит капиталистической стороне моды…

И я тоже капиталист. Я продаю предметы роскоши.

Давай поговорим о Making The Cut, ты его уже упоминала раньше. Как ты вообще попала в шоу?

В январе 2019 года получила письмо от кастинг-агентства из Лос-Анджелеса с предложением поучаствовать. Ужаснулась – это же такая коммерция, совсем не мой стиль. А через несколько дней подумала: на самом деле мне нечего терять, верно? Такое внимание – это то, что нужно было моему бренду. Плюс в тот момент у меня было свободное время и я могла просто позволить себе уехать на несколько недель. И еще одна большая причина, которая в конце концов привела меня к участию, – это я. Я просто люблю свою работу. Это мое дитя. И я хочу продолжать делать это, когда мне будет 80. Но я знаю, что если я не буду стараться идти в ногу со временем и развиваться, то у меня ничего не получится. А современность – это про технологии. И если я хочу им учиться, я буду учиться у лучших. И это, конечно же, Amazon. Мне захотелось перенять этот опыт и перенести его на мой бренд, на мой язык, на мою вселенную и на мою ДНК. Все было как в исследовательской экспедиции. Я чувствовала себя астронавтом, открывающим цифровую вселенную.

Ты с самого начала знала, на что ты подписываешься? Или это был сюрприз?

Было много сюрпризов, потому что это был первый сезон Making The Cut и мне было ясно, что я не хочу ничего похожего на Project Runway. Но по разговорам поняла, что это шоу для состоявшихся дизайнеров и идея больше про развитие бизнеса. При заполнении документов встал вопрос: нужно было выбрать навык, который у меня получался лучше всего. Три позиции на выбор: рисование, крой, шитье. Я не знала, что отметить, – я ничего из этого не умею! Я не крою, не шью, просто переношу идею на бумагу, а затем на ткань, с техникой помогают люди. Меня приняли, но рекомендовали мне перед приездом попрактиковаться хотя бы в шитье.

Ты это сделала?

Нет, у меня не было времени. Я не хотела делать это в спешке. Хорошо, что оценивалось не портновское мастерство, в итоге нужно было показать эффектно саму вещь на подиуме. Хотя в этом у меня достаточно опыта, было очень напряженно.

Были ли какие-то особые моменты, которые остались в твоей памяти? Что-нибудь совершенно необычное?

Самый крутой момент случился в Musée des Arts Décoratifs в Париже, во время челленджа haute couture. Я никогда такого не делала! Ведь в течение 15 лет я всегда должна была угадывать: продастся ли это? А тут можно было отпустить фантазию в полет. Купить 20 метров тюля, 20 метров пайеток и создать платье для принцессы. Я почувствовала себя 12-летней Эстер, которая мечтает стать модельером и ее отправляют обратно на игровую площадку, где она может раскрыть себя по полной! Ну и сам показ в этом музее, ощущение того, что я презентую свою коллекцию в этих стенах, – оно непередаваемо. Я так люблю это место, на выставках я плачу. А тут я сама получила шанс презентовать свою одежду. После шоу я ушла на бэкстейдж, где не было камер, – у меня просто ручьем текли слезы. Я была так тронута: меня словно посвящали в рыцари. Точнее, я посвящала себя сама. Этот случай помог мне осознать себя, свое предназначение. Я поняла, что мне необязательно всегда думать, смогу ли я это продать. Важно иногда делать то, что велит душа, без оглядки на обстоятельства. Ведь маленькая Эстер хочет этого! Шоу научило меня быть смелой.

То, что велит душа, – это русский авангард с уходом в геометрию?

Это были мои истоки, но и я выросла. Я хотела создать своего рода защитную одежду для женщины. Что-то вроде панциря. Хотя панцирь – звучит грубо. Моя одежда как вариация военной униформы, которая дает женщинам возможность почувствовать себя сильной. Сильной и красивой.

Эстер Пербандт

Во время шоу тебе нужно было отстаивать свою ДНК, свои взгляды? Каково это было?

Очень утомительно. Было много встречного ветра. Тем не менее это была отличная школа для меня, потому что я должна была задаваться вопросами: «Почему я это делаю? Это то, во что я верю?». Такой, знаешь, процесс познания себя. Ты решаешь, чего хочешь именно ты. Я не выиграла, потому что сказала, что останусь верна себе. Но и это, я думаю, важное заявление для меня как для бренда. У тебя перед глазами висит миллион долларов, как морковка, а ты говоришь: «Нет, я не возьму». Мне важнее оставаться аутентичной. Но это совсем не значит, что я всю жизнь буду делать одно и то же. Просто сейчас это то, что отвечает моим представлениям о прекрасном. Я изменю свой подход тогда, когда почувствую необходимость. Но не по чьему-то указу.


Интервью, продюсер, перевод: DIMITRI HALLER; Креативный директор: MARIANNA VESKU; Ассистент оператора: PASCAL DUSOLD; Тенхническая поддержка: DIMA DOBROVOLSKIJ; Ассистент: ZHANARA MIRZAZHANOVA. Фото: пресс-офис марки Esther Perbandt.

Поделиться: