Вышел третий сезон популярного сериала HBO «Позолоченный век», созданный Джулианом Феллоузом («Аббатство Даунтон»). После двухлетнего ожидания критики встретили продолжение с завидными 93 процентами одобрения на агрегаторе рецензий Rotten Tomatoes. И хотя внимание зрителей последних лет было приковано в основном к криминальным историям, офисным и медицинским драмам, именно интерес аудитории к «Позолоченному веку» не просто не угасал, но стабильно рос от сезона к сезону. В сериале события развиваются в прошлом, где во главе угла стоял статус в обществе, а конфликты разгорались между новым и старым светом. Накануне выхода третьего сезона актеры Кэрри Кун, Кристин Барански, Морган Спектор, Синтия Никсон, Дене Бентон, Таисса Фармига, Гарри Ричардсон, а также сценаристы, исполнительные продюсеры Соня Уорфилд и Джулиан Феллоуз встретились с прессой. Все самое интересное прямиком из Нью-Йорка – в специальном материале для Harper's BAZAAR Kazakhstan от Жанны Присяжной.
Текст: ЖАННА ПРИСЯЖНАЯ JEANNE PRISYAZHNAYA
Напомним, события «Позолоченного века» рассказывают о событиях в Нью-Йорке XIX века, а в центре истории - юная Мэриан Брук (Луиза Джейкобсон), которая переезжает к своим богатым тетям и оказывается между двумя мирами: аристократическим обществом и амбициозной буржуазией. В финале второго сезона «Позолоченного века» оперная война закончилась новой расстановкой сил в светском обществе Нью-Йорка. Расселы окончательно утвердились на его вершине. Тем временем Ада (Синтия Никсон) неожиданно берет управление домом на себя, а Агнес (Кристин Барански) придется смириться с утратой прежнего положения. Именно эта динамика – в центре первого вопроса к создателям сериала:
«Меня всегда завораживали люди, которые делают вид, что потеря денег или утрата положения в обществе никак на них не влияет, что жизнь может продолжаться, как ни в чем не бывало. Конечно же это не так! Даже сегодня мы это прекрасно понимаем. В случае сериала — это Агнес, которая свято верит в по сути европейскую идею «величия по праву рождения» и считает, что ее положение непоколебимо. В начале сезона она только демонстрирует уверенность и делает вид, будто ничего не изменилось… Теперь Ада - глава дома и первое время – по своей природе и из великодушия – она позволяет Агнес делать вид, что все по-прежнему… Англичане часто любят убеждать себя в том, что потеря денег на них никак не влияет. Полная чепуха, так было тогда, так это и сейчас. Тем не менее они склонны к самообману больше, чем американцы, которые, на мой взгляд, куда реалистичнее смотрят на вещи. И это мы как раз и наблюдаем в динамике двух сестер. Мэриан и остальные персонажи понимают, что произошли изменения, но считают, что им не стоит поднимать эту тему. Все должно быть решено между самими сестрами. Это и было мне интересно исследовать», – говорит Джулиан Феллоуз. Ему вторит и соавтор сериала – сценарист Соня Уорфилд: «Я думаю, что сквозная тема всего сезона – это вопрос власти, расстановка сил: кто принимает решения? Кто управляет в обществе, в браке? У кого сила? Смена ролей касается всех линий и всех героев».
Действительно, сестры не единственные, кого затронула проблема борьбы за влияние. Представители «новых денег» в сериале – семья Расселов – столкнется с возможно непреодолимыми расхождениями: «Честно говоря, мне лично было трудно отпустить ту гармонию, что существовала между ними в первых двух сезонах. Даже в сценах конфликта я постоянно искал моменты близости, возможность как-то вытащить их из этого разрыва. Но раскол между ними – это не мелочь, а серьезное, почти структурное расхождение во взглядах. И при этом парадокс в том, что в основе этого конфликта лежат все те же общие ценности и амбиции, которые когда-то их и объединили. Просто они видят ситуацию с браком Глэдис совершенно по-разному… Джордж не может отпустить мысль о том, что в действиях Берты заложена неявная критика его собственного положения в обществе. Если, чтобы «достичь вершин», нужно выдать дочь за английского аристократа, значит, тот статус, который Джордж сам выстроил, как будто бы недостаточен…», – говорит Морган Спектор, исполнитель роли Джорджа Рассела, железнодорожного магната.
С ним соглашается и его экранная супруга (Берта Рассел) в исполнении Кэрри Кун: «Нам нравилось, когда они ладили… Но Джордж просто не может до конца понять, насколько все иначе устроено у женщин… Он не осознает, насколько мощным может быть инстинкт выживания, тогда для женщины брак – это был не просто союз, а путь к безопасности... Она хочет, чтобы ее дочь была не только защищена, но и нашла свое предназначение. Потому что сама Берта знает, каково это, когда твой потенциал не дают реализовать. Она хочет, чтобы ее дочь обладала той силой, которую ей самой не дали. Поэтому она поднимает ее не просто в светском смысле, она выталкивает ее за пределы нью-йоркского общества. И когда все складывается, она искренне не понимает, в чем трагедия Джорджа… Между ними огромная, глубокая нехватка психологического взаимопонимания. Это и грустно, и реалистично. Думаю, нам нужен четвертый сезон, чтобы наконец это разрешить».
К разговору подключается «экранная» дочь Расселов – Глэдис, в исполнении Таиссы Фармиги, которая шутит, что даже сейчас ее «родители» говорят о ней так, будто ее в комнате нет или как будто бы ее мнение не имеет значения: «Глэдис уже привыкла быть фигурой, которую Берта с любовью передвигает по шахматной доске. Так что, если честно, для меня это не было чем-то новым. Что мне особенно нравится в этом сезоне — так это то, что помимо ключевого решения, поворотного момента, который становится частью раскола между ее родителями, в финале Глэдис вдруг начинает видеть: «Берта была права». Глэдис мечтает о свободе. Но настоящая свобода – это не просто выбирать, что ты хочешь. Это возможность иметь право выбирать. А статус дает силу. И только когда у тебя есть сила, ты по-настоящему свободен выбирать свой путь... И в итоге путь к свободе сближает ее с Бертой. Глэдис думала, что свобода — это бежать в противоположную сторону от матери, от ее контроля. А оказалось, что путь к себе лежит навстречу маме».
В новом сезоне Берта уже не просто поднимается по социальной лестнице, теперь она уверенно контролирует общество. Как актрисе удается передать напряжение между материнской заботой и холодным расчетом рассказывает Кэрри Кун: «Ну, начнем с того, что я тренируюсь на собственной семье (смеется). На самом деле все прописано в сценарии… Мне понятна эта потребность – сделать все, чтобы твоя дочь была в безопасности и добилась успеха... Я понимаю, что моей дочери, как сильной, волевой девочке, в какой-то момент будет очень непросто, потому что с женщинами в этом мире что-то происходит, и их [уверенность] вдруг начинает гаснуть. Так что я это проживаю и в реальности. Просто, надеюсь, с чуть большей осознанностью — и с пониманием, что я делаю со своими детьми».
В центре нового сезона также отношения Мэриан и Ларри, и хотя самой Луизы Джейкобсон не было на встрече с прессой, ее коллеги и «экранная семья» с удовольствием рассказали о ее героине: «Мне кажется, особенность их отношений в том, что они начинают с дружбы. Для того времени это было редкостью — общество не давало молодым людям свободы просто общаться, узнавать друг друга до того, как между ними возникала романтика. А здесь все строится на доверии, заботе, общении — уже потом появляются чувства», – говорит Гарри Ричардсон, исполнитель роли Ларри Рассела.
Ему вторит и Джулиан Феллоуз: «Интересно, что причина, по которой Ларри влюбляется в Мэриан, – это та же причина, по которой она не спешит выходить замуж. Она хочет большего от жизни. Не просто наряжаться в оперу или не опаздывать к ужину, она хочет реализоваться, прожить жизнь со смыслом. И Ларри это чувствует. Он видит в ней независимость, амбиции, стремление к свободе. Но в том обществе женщинам, которые не хотели ограничиваться ролью домохозяйки, было трудно. И вот парадокс: именно ее свободолюбивый дух отдаляет ее от Ларри, но в то же время делает ее для него такой желанной. Они застряли в этом противоречии».
«А еще мне нравится, что молодое поколение в сериале более разумное. Пока старшее поколение вечно воюет, молодые – Мэриан, Ларри и другие – способны строить дружбу, видеть друг в друге личность, а не только статус. У них будто свой маленький сговор: не играть по старым правилам», – добавляет Синтия Никсон, «тетушка» героини по сериалу.
«Мэриан ведь первая «перешла улицу», пока ее тетя сидела в гостиной. Именно с этого начался ее путь — она сделала выбор, пошла навстречу новому, не дожидаясь разрешения. У нее не было тех психологических барьеров, что сковывали остальных. И она не позволила никому себя остановить», – добавляет ее экранная родственница в лице Кристин Барански.
«Я думаю, что один из ключевых моментов взросления – это момент, когда ты вдруг осознаешь: тебе не обязательно разделять предубеждения своих родителей. Ты любишь их, ты им благодарен – и это важно, но ты — другой… Это не предательство. Это признание: ты – не копия своих родителей. Ты – сам по себе», – резюмирует создатель сериала Джулиан Феллоуз.
Учитывая, насколько важную и уникальную сюжетную линию занимает Пегги Скотт – молодая журналистка и активистка – фанаты уже мечтают о спин-оффе, посвященном ее героине. Именно она прокладывает путь для будущих поколений, сталкиваясь с расовыми предрассудками, общественным осуждением и личной трагедией:
«Возможность стать частью одной из самых уникальных линий в нашем шоу – для меня большая честь и, думаю, творческое наследие, которым я буду гордиться всю жизнь. То, как Джулиан заложил идею «афроамериканской элиты» в рамках повествования, а затем вместе с нами взрастил ее в полноценный сюжетный «сад», вдохновляет. Мы все учим историю и я, в том числе… И если создатели захотят продолжать с Пегги, то я готова быть с ней до конца….», – признается исполнительница роли Дене Бентон.
В новом сезоне «Позолоченного века» зрителей ждет не только смена расстановки сил в Нью-Йорке конца XIX века, но и неожиданный внутренний переворот в доме Ван Район – Брук. Кристин Барански (Агнес) и Синтия Никсон (Ада) рассказали о том, каково это — наблюдать за тем, как сместился баланс сил в их экранной «семье».
«Очень аппетитно! (смеется) Для Агнес, конечно, ничего хорошего — но для меня, как актрисы (и для Синтии тоже) – просто подарок. Быть номером один, у руля, хозяйкой положения и дома, и в обществе… А потом – бац! – и все летит к чертям. Когда королева падает с трона, история от этого только выигрывает. Тут и драматургия, и тонкий юмор, и масса комических моментов, которые играть — одно удовольствие», – смеясь, рассказывает Кристин Барански.
«О, еще бы! Помню, в конце первого сезона Майкл Энглер (режиссер сериала) сказал мне: «Мы выдадим ее замуж». Я удивилась. А потом: «Мы его убьем. Он окажется богат. И ты станешь хозяйкой дома!». А я думала, у меня очень стабильная роль (смеется) — скромная сестра, у которой все понятно. А тут и сюжетный вихрь, и переворот в характере. И Кристин права: интересно смотреть не на то, как персонаж делает то, что у него получается, а как он оказывается в совершенно новой ситуации: теряет что-то, импровизирует, притворяется, что справляется. Это всегда интересно! Тут как будто оппозиционная партия наконец пришла к власти. Ада все это время действовала тонко: намеками, обходными путями, за спиной у Агнес. А теперь все. Теперь она должна принимать решения. Теперь все ее ответственность!», – добавляет Синтия Никсон.
Чуть позже актрисы начали рассуждать о том, как за три сезона их героини повлияли на них лично и их характер:
«Я бы хотела думать, что Агнес повлияла на меня позитивно. Теперь я стараюсь говорить четко, по делу, с точкой в конце предложения, и не извиняться лишний раз. Я всегда говорю, что Агнес – это воплощение утвердительного предложения. Она говорит именно то, что думает, нравится тебе это или нет. У нее хватает смелости сказать: «Вот, что я думаю. Вот, как я себя чувствую». И она не тратит кучу слов, многоточий и извинений на то, чтобы это как-то смягчить. Мне кажется, это важный урок, особенно для женщин. Мы часто оправдываемся заранее, извиняемся за свое мнение: «Ой, только не обижайтесь…» или «Простите, но вот как я чувствую, но я, конечно, понимаю...». Агнес так не делает. Она просто говорит: «Мне, честно говоря, не очень нравится твой наряд». Если бы Агнес захотела что-то сказать, она бы просто сказала это. Без «прости, дорогая» или «мне жаль, но…». И, знаете, мне кажется, это прекрасный урок от тети Агнес — говорить прямо… С Агнес все прозрачно: она сразу дает понять, кто ты ей и что она о тебе думает», – заявила Кристин Барански.
«... Я хотел бы заступиться за Агнес. Да, она может быть снобом…. Но Агнес — единственная, кто видит настоящую проблему своего времени и задается вопросом, получат ли женщины право голоса... У нее такой ум, который точно выделяет, что действительно важно. И я ее за это очень уважаю», – добавляет создатель сериала и продолжает: «Конечно, мне нравится, что Ада — добрая, заботливая, переживает за тех, у кого меньше возможностей, чем у нее. Это все прекрасно. Но мир меняют именно такие женщины, как Агнес. И скоро — пусть не так скоро, как хотелось бы — но женщины получат право голоса. И все политическое устройство Запада начнет меняться. Агнес уже тогда могла это предвидеть. Она видела, что это — главное».
Многие обращаются к историческим сериалам в поисках эскапизма, чтобы сбежать от суеты и бесконечного потока новостей, туда, где все кажется тише, изящнее, безопаснее. Но проблемы, поднятые в «Позолоченном веке» звучат не менее остро и сейчас. Именно о параллелях между прошлым и настоящим — следующий вопрос. «Уже во время работы над вторым сезоном мы замечали, как, скажем, Илон Маск и кто-то еще устроили гонку в космос — помните, со своими ракетами? Так вот, у нас, конечно, в «Позолоченном веке» ракет нет, но будь они тогда — поверьте, герои поступали бы точно так же. Мы сознательно играли с идеей мира эго, когда герои делают вид, что их волнует, что творится вокруг: «О, как же это ужасно… Людям … не хватает еды…» — а на деле под этим слоем добродетели скрывается личное тщеславие, которое всегда готово вырваться наружу… Задача исторической драмы – не только показать, что было другим, но и напомнить, что остается прежним. Конечно, общественные правила, реакции, нормы – все это изменилось. Но зависть, амбиции, обида, жажда признания – это вечное. И в этом смысле между нашим временем и «Позолоченным веком» очень много общего», – говорит Феллоуз.
«Есть универсальные, вечные темы: любовь, смерть, брак. Люди в 1880-х переживали все то же самое, что и мы сегодня», – добавляет Уорфилд.
«Возьмем, к примеру, ситуацию между Джорджем и Бертой. Вот женишься, 10 лет — ты абсолютно счастлив, 20 – все хорошо, но потом вдруг все трещит по швам. Как такое возможно, если все было в порядке? Джордж внезапно понимает: он не только подвел свою семью, он предал свои принципы. Даже если его дочь выйдет удачно замуж – это не изменит сути: в нужный момент он не был рядом. Он подвел самого себя. И с этим ему теперь жить…. И в этом, как мне кажется, сила таких историй: показать, что наши герои были не другими людьми, не «из другого мира», а в сущности такими же, как мы», – продолжает Феллоуз.
Как заметил модератор встречи, тот же Карнеги (прим. автора: Карнеги-Холл — самый знаменитый концертный зал Америки) в итоге отдал 90 процентов своего состояния…
«В конце жизни», – парирует Соня Уорфилд.
«Да, именно. Они задумались: «Боже, а как меня будут помнить?». И вот начинаются коллекции искусства, пожертвования библиотекам, концертные залы и прочее. Я не против. Общественность в результате получила, скажем, коллекцию Фрика (прим. автора: это частная коллекция старой западноевропейской живописи в Нью-Йорке, собранная американским промышленником Генри Клэем Фриком) — и пусть она приносит людям удовольствие. Но, по-моему, это все же не про мораль. Это не потому, что они вдруг переосмыслили свои поступки. Это делалось, чтобы переписать память о себе — чтобы мы помнили их не такими, какими они были на самом деле. И это, на мой взгляд, другая моральная позиция. Я не знал Карнеги лично, и, уверен, у него было немало хороших качеств. Но факт остается фактом: он и Фрик были вполне готовы открыть огонь по собственным рабочим, бастующим на заводах. А позже они хотели, чтобы их запомнили как тех, кто подарил городу Буше. Нет. Простите, я не питаю ненависти к Фрику – более того, я был в музее Фрика буквально вчера и прекрасно провел время. Но все же не стоит путать попытку изменить образ в глазах потомков с настоящими моральными переменами. И, как мне кажется, в большинстве случаев это не было истинным раскаянием. Конечно, я обобщаю. Наверняка где-нибудь в Чикаго был кто-то действительно щедрый и нравственно честный, кто просто хотел помочь обществу. Но та паника в конце их жизней, во времена «позолоченного века», их страх быть забытым или осужденными, я не думаю, что это должно восприниматься как настоящее духовное пробуждение», – говорит Джулиан Феллоуз.
Уже в конце встречи журналисты не могли не задать главный вопрос: есть ли у создателей задумки на четвертый сезон — и как долго зрителям придется его ждать? Джулиан Феллоуз ответил предельно честно: «Поверьте, у вас столько же информации, сколько и у нас. Часто задают этот вопрос, зная, что внятного ответа не получат. И я все не пойму, то ли это ради развлечения, то ли просто, чтобы услышать: «Мы вам ничего не скажем!» Но правда заключается в том, что мы сами пока не знаем».
Похоже, что будущее «Позолоченного века» зависит от зрителей. И самый верный способ приблизить продолжение — включить первую серию нового сезона.
Courtesy of HBO. Фото предоставлены Warner Bros. Discovery.
