Ностальгия по выдуманным мирам – писательница Малика Атей о том, что сериалы неизбежно формируют нашу личность (причем не всегда в позитивном ключе) и являются особенным видом побега от реальности.
Текст: МАЛИКА АТЕЙ MALIKA ATEY
Иллюстрации: ИНДИРА ЭЛИФ БАДАМБАЕВА INDIRA ELIF BADAMBAYEVA
Когда «Как я встретил вашу маму» в очередной раз подходит к концу, мне кажется, будто я расстаюсь с лучшими друзьями. Мне кажется, что все это происходило со мной. Я ужасно скучаю по тщетным попыткам Барни научить Теда жить, по вере Маршалла в сверхъестественное, по философским лекциям Лили. По пабу МакЛаренс, Дню благодарения у Эриксонов и знаменитым интервенциям. Это отдельный вид ностальгии: тосковать по историям, которые никогда не происходили в твоей собственной жизни, и более того, которые вообще не происходили в жизни реальной. Вы можете показать мне декорации, парики и пробы, мне все равно будет казаться, что все настоящее. Что это мои воспоминания. Мой мозг никогда не умел проводить черту между выдумкой и реальностью, и я никогда не хотела дистанцироваться от переживаний героев и сказать: это просто кино. Если друзья, любящие тот же сериал, что и я, не хотят воплощать его принципы в жизни, я воспринимаю это почти как предательство. Как будто у нас с ними одна вера и они нарушают ее заповеди.
Я не хочу сказать, что раньше было лучше и старые сериалы лучше новых. Нет. Мы находимся в сериальном расцвете и регулярно получаем совершенно блестящие образцы. Однако половина из них изначально задумана как короткая история, а другая, роскошно начавшись, сдувается уже ко второму, максимум третьему сезону. Каких-то восемь-шестнадцать серий – и все. То ли дело стайеры нулевых: ты смотрел их десять лет, пересматривал следующие десять и уже никто не сможет сказать, какой была бы твоя личность в их отсутствие.
Вообще, чем больше пересмотров выдерживает сериал и чем больше мы в него поверили, тем сильнее ему потом достается. Я много лет встречаю ранты о «Сексе в большом городе». Кэрри виновата во всем. Может быть, «Секс в большом городе» критикуют больше всех потому, что он был насквозь гламурным. Он был о большом успехе, больших гардеробных, большой славе, высоких каблуках и ожиданиях. Он давал превратный посыл, что только при подобном великолепии жизнь может быть особенной, и хуже того, что подобное великолепие и есть счастье.
Мы много лет разбираем пагубное влияние низкой самооценки Кэрри на нашу жизнь, но, если я что-то понимаю о паттернах, все происходит по кругу, и двадцать лет спустя нынешние подростки будут разбирать глубокую нездоровость «Эйфории». Хотя я только что сказала, что короткие сериалы не могут повлиять так же фундаментально, как долгие, я должна с собой поспорить: дело еще и в возрасте. Чем он нежнее, тем сильнее будет оказанное влияние. Это так странно – «Эйфория» все говорит прямым текстом, но вопреки ее честности и жестокости девочки хотят быть похожими на ее героинь. Ничего, что те ныряют из травмы в травму, они все равно хотят такие же голые брюки, кроп-топ и цветную подводку. Так устроено хорошее кино: его заманчивость выше логики и выше морали.
Посмотри я «Эйфорию» в пятнадцать, я бы осталась под неизгладимым впечатлением. В 32 я посмотрела ее с огромным интересом, но я не привязана к ней и она не может манипулировать мною с успехом «Секса» или «Как я встретил вашу маму». Я не буду по ней скучать.
Ностальгия сродни сладкому: да, это может быть вредно, но приносит столько удовольствия
и столько утешения, что в какой-то момент ее очарованию становится невозможно противостоять.
Забавно, что сами герои сериалов, которых мне не хватает, постоянно пересматривали одно и то же. Тед и Маршалл, например, смотрели «Звездные войны», как и Шелдон с Ленардом, Волловицем и Кутрапали. Как вы понимаете, последние, и еще герои «Клиники», и герои «Офиса» не в меньшей степени кажутся мне родными. Это неизбежно, учитывая количество и качество времени, проведенного с ними. Ты видишь их в самые уязвимые и самые прекрасные моменты, они очаровывают тебя своими милыми недостатками и прекрасной философией. И все эти сериалы предлагают свою романтизацию жизни. Я думаю, к с лову, романтизация – это архиважная концепция. У нас в любом случае есть тот или иной внутренний нарратив о происходящих с нами событиях – не лучше ли иметь внутреннего рассказчика уровня Джей-Ди, которого совершенно не заботило ничего преходящее, но который замечал небольшие детали, составляющие каждый наш день? «Клиника», несмотря на ее немаленькую и лояльную фанбазу, кажется мне недооцененной. Много ли сериалов в 2001 году имели в главных ролях не-белых героев? Едва ли не половина современных шоураннеров все еще справляется с репрезентацией неловко и неестественно, но для «Клиники» не существовало подобной проблемы.
«Клиника» вообще уникальна в своем роде, в своем специфическом юморе, который резко сменяется серьезной, полноценной драмой. Недавно этот же прием применяла Фиби Уоллер- Бридж в «Дряни» – расслабить и обезоружить зрителя комедией и тут же, неожиданно, выбить почву из-под ног трагичным. «Дрянь» для меня мгновенная любовь и классика, тот редкий случай, когда новое проникает в твою систему без преград и остается навсегда. «Дрянь», к слову, сейчас превозносят так сильно и безоговорочно, что мне интересно, в чем ее будут обвинять спустя время.
О, а еще есть новые сериалы, которые сами по себе пропитаны ностальгией. Хотя «Эмили в Париже» и выглядит как совершенно новая Барби из новой коробки, ее нельзя назвать вполне современной. Она больше похожа на фантазию о том, что будет, когда я вырасту. Эмили неслучайно говорит, что мечта ла быть похожей на Серену ван дер Вудсен, – весь сериал, по сути, возвращает зрителя на десять или пятнадцать лет назад. («Сплетница», в свою очередь, регулярно отсылала к фильмам с Одри Хепберн. Блэр смотрела эти фильмы по кругу с детства, и они так глубоко проникли в ее подсознание, что в своих снах она была Одри.)
И если «Эмили» латентно ностальгична, то, например, пятый сезон «Короны» – часть неприкрытого ностальгического пиршества по 90-м, которое началось несколько лет назад и пока не собирается уходить.
Лагерфельд презирал ностальгию. «Когда люди вспоминают старые добрые времена, я говорю им: это не времена старые, это вы старые». Или: «Нет ничего хуже, чем обсуждать старые добрые времена. Для меня это окончательное признание провала».
Это мощное мнение, и я с ним отчасти согласна, но ностальгия сродни сладкому: да, это может быть вредно, но приносит столько удовольствия и столько утешения, что в какой-то момент ее очарованию становится невозможно противостоять. Реальное прошлое действительно остается позади – к сожалению или к счастью, – а вот к сериалу можно возвращаться снова и снова. И разве есть что-то приятнее, чем поставить любимый сериал в правильное время года?
