На Венецианском кинофестивале состоялась премьера фильма «Голиаф» казахстанского режиссера Адильхана Ержанова. Лента была представлена в программе Orizzonti Extra и получила специальную награду от независимых критиков Италии. Harper’s BAZAAR Kazakhstan эксклюзивно побеседовал с Адильханом Ержановым о его новой картине, беспросветном Каратасе, кинематографичном Казахстане и борьбе человека против системы.
Текст и интервью: Ораз Керейбаев ORAZ KEREIBAYEV
О фильме. Осторожно: спойлеры!
«Голиаф» — адаптация мифа о Голиафе и Давиде, которая переносит нас в современные казахстанские реалии. Зрители, знающие оригинальную историю, могут сразу провести параллели между двумя сюжетами, видя в местном авторитете Пошаеве (Данияр Алшинов) непобедимого Голиафа, а в контуженом военном Арзу (Берик Айтжанов) — слабого Давида. Так же как и в мифе, Арзу несколько раз предлагается помощь в победе над Пошаевым. Однако он каждый раз отказывается, веря в собственную правоту и силу.
Помимо основного библейского мотива «Голиаф» вдохновлен фильмами жанра спагетти-вестерн. Так, пустынная степь Казахстана напоминает фронтир Америки, а казахские наездники олицетворяют одиноких ковбоев. Вдобавок сцена погони Пошаева и Арзу за поездом напоминает известнейший немой вестерн «Великое ограбление поезда» (1903). Фильм также заканчивается по всем канонам жанра — дуэлью между двумя главными персонажами.
«Голиаф» также поднимает большое количество этических и социальных проблем. Так, Пошаев, являясь местным авторитетом, убивает врагов с особой жестокостью. Его люди публично калечат Арзу, а сам он использует его как приманку для расстрела конкурентов. Вместе с этим жители деревни Каратас благодарны Пошаеву за рабочие места, которые он дал на заводе, разогнав всех иностранных работников. Помимо этого, Пошаев активно борется с распространением наркотиков и взяточничества в деревне. Таким образом, Ержанов создает многоуровневого персонажа со своими недостатками и достоинствами. Неудивительно, что во время Венецианского кинофестиваля Данияр Алшинов и Берик Айтжанов получили премию Premio Bisato d’Oro 2022 за лучшую актерскую игру.
Стоит поговорить и о необычном для Ержанова тоне фильма. Так, деревня Каратас, название которой кочует у режиссера из фильма в фильм, отличается от милого и наивного Каратаса из фильма «Желтая кошка» (2020) или пустынного Каратаса из «Улболсын» (2020). Каратас фильма «Голиаф» является беспросветным. Абсурдизм, присущий предыдущим работам Ержанова, уходит в этом фильме, оставляя лишь жестокость и мрак. В нем нет места смеху. Вместо него остаются только тьма и слабая надежда, что действия Арзу смогут поменять состояние деревни.
Интервью с режиссером Адильханом Ержановым
— Ваш фильм называется «Голиаф». Это уже позволяет зрителю понять, что от него стоит ждать экранизации боя Голиафа и Давида. Как к вам пришла идея адаптации этой религиозной истории в казахстанских реалиях?
— Томас Фостер считал, что есть всего около четырех источников вдохновения: Шекспир, мифология, сказки и Библия. Рассказы оттуда являются основой для всего современного кинематографа. Адаптировать Давида и Голиафа было очень легко. Ведь это простая история о битве слабого с сильным, это в принципе основа для любого вестерна.
— В ваших фильмах прослеживается общая тематика борьбы человека против системы. Почему это противостояние является темой, проходящей через все ваше творчество?
— Мне кажется, сопротивление и противостояние — это и есть основа искусства. Даже в музыке не будет ритма, если не будет столкновения. В моем творчестве, пока я не нахожу героя, который с чем-то борется, не вижу смысла в картине. Мне кажется, что фильм начинается тогда, когда герой приперт к стенке.
— При этом в каждом вашем фильме победитель у этого противостояния разный. Во время написания сценария как вы решаете, кто должен победить?
— Для меня принципиально то, что герой борется. А вопрос победы — это уже вопрос сюжетной коллизии.
— В фильме «Голиаф», вы отсылаетесь к работе Никколо Макиавелли «Государь» (1532). Пытались ли вы сказать этими отсылками, что даже если убрать условного Голиафа в виде Пошаева, то условный Давид в виде Арзу может стать новым Голиафом?
— Мне нравится одна очень избитая цитата Фридриха Ницше про бездну, смотрящую на тебя. Но люди очень часто забывают начало этой фразы: «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем». Наверное, здесь я могу сказать то же самое. Арзу стоит быть осторожнее, но это не значит, что он станет чудовищем.
— В отличие от предыдущих ваших работ в фильме «Голиаф» практически отсутствует юмор. С чем связано такое решение?
— На самом деле я юмор нигде не использую. Он возникает уже в восприятии зрителей. В фильмах все нелогичное вызывает у людей смех. И я бы сказал, что в фильме «Голиаф» просто меньше этого абсурда, соответственно, и меньше юмора.
— Вы один из самых продуктивных авторов в Казахстане. В год у вас выходит по два-три проекта. Как же у вас это получается? И почему вы выбираете стратегию выпуска нескольких фильмов в год?
— Японский живописец Кацусика Хокусай писал по 400 картин за год. У него это был образ жизни. Так же и у меня. Я бы не назвал это стратегией. Я просто так живу.
— Хоть ваши фильмы отличаются друг от друга жанрово, в каждом присутствуют элементы магического реализма. Почему вы работаете именно в этом стиле?
— Жизнь полна странностей, но эта странность неуловима. Я очень люблю концепцию Карел Виллинк, живописца, в чьих картинах мы не можем найти ничего фантастического. Но какая-то деталь выражает неестественность того, что запечатлено на полотнах. Так же и в кино. Я считаю, что кино и искусство в целом начинаются тогда, когда естественность жизни нарушается чем-то противоестественным. Но это не должно быть явным. Только тогда искусство можно назвать искусством.
— Отражаете ли вы в своих фильмах какой-то микрокосмос Казахстана?
— Конечно. Я думаю, что художник обязан хорошо знать культуру своей страны и общества. Был такой писатель Никос Казандзакис. Он считал, что если ты хочешь написать о яблоке, то должен его потрогать, знать его запах и вкус. Также необходимо знать, как оно выглядит при всех режимах света. Вот так же и реальность, которую отображает режиссер. Он должен знать ее досконально. Я живу в своей стране, а значит, я должен ее знать. Это просто необходимо. И эта необходимость идет не из чувства патриотизма, а из чувства профессионализма.
— Какие вообще есть сложности в работе отечественного кинематографа? И какие пути решения вы видите?
— Проблемы есть во всех странах. Поэтому я скажу о преимуществах. Казахстан очень контрастный. Там есть и горы, и степь. Казахстан обладает невероятной киношной красотой. Таких кинематографичных просторов нет нигде, кроме разве что Австралии. Такие просторы — это редкость для кинематографа и это очень хорошо для экрана. Поэтому я считаю, нам повезло с природой.
— Собираетесь ли вы выпускать фильм «Голиаф» в казахстанский и международный прокат?
— Это уже воля продюсеров. Я уверен, что они сделают все, чтобы фильм был и в международном, и в казахстанском прокате.
— Порекомендуйте к просмотру фильмы режиссеров, чьим творчеством вы вдохновляетесь?
— В последнее время я часто обращаюсь к очень жанровому Дону Сигелу и к его нуарам и брутальным фильмам 60-х. Также возвращаюсь к Такеши Китано. Есть очень много режиссеров, которых я постепенно учусь понимать. К примеру, Дамиано Дамиани, особенно его «Пуля для генерала» (1966). Из последнего, что я открыл и чью манеру изучаю, — это Клод Шаброль.
Фото. Личный архив автора. Кадры из фильма.
