Harper’s BAZAAR Kazakhstan встретился с отечественными коллекционерами произведений искусства, чтобы задать им несколько важных вопросов. С чего начинались их коллекции? Насколько важна в этом деле стратегия? И где чаще всего можно приобрести работы мастеров?
Записала: ИРИНА УТЕШЕВА IRINA UTESHEVA
Фото: АРУЖАН АУКЕНОВА ARUZHAN AUKENOVA
БАУРЖАН САГИЕВ
Я не могу назвать определенный момент или событие, которые подтолкнули меня к коллекционированию. Пришел к этому постепенно. Всегда импонировало казахстанское современное искусство – оно мне близко, очень отзывается. Сначала у меня появилось несколько работ Азизы Шаденовой, Аружан Жумабек, потом коллекция начала потихоньку разрастаться, и последние семь лет я фокусируюсь именно на отечественном современном искусстве. Помимо уже названных авторов у меня представлены работы таких молодых скульпторов и художников, как Абылай Мурашбеков, Айгерим Джуматаева, а также творческого дуэта Ramamurty. Есть и представители более взрослого поколения: Асхат Ахмедьяров, Рашид Нурекеев, Шамиль Гулиев, несколько работ Меруерт Конаковой.
Какой-то четкой концепции или стратегии в формировании коллекции у меня нет. Уверен, что любая правильная покупка – это, прежде всего, эмоциональный акт. Картина, скульптура или другое произведение искусства должны нравиться, это самое главное условие. Бывает, приходишь в студию к художнику, тебе «западают» какие-то его работы, хочется видеть их постоянно. При этом я не собираю только графику или живопись, только скульптуру или инсталляцию, в моей коллекции все жанры. Последняя приобретенная работа – графика Адиля Аубекерова.
В силу профессии часто бываю в студиях у художников и, конечно, на выставках. Иногда общение с мастерами переходит в дружбу, тогда процесс приобретения новых экземпляров заметно упрощается. Бывает, достаточно фото на WhatsApp, чтобы понять, что из себя представляет работа. Если же речь о новых художниках, я обычно смотрю вживую.
Откровенных любимчиков в моей коллекции нет. Но если говорить об экземплярах с какой-то историей, то могу выделить «Графику на холсте» Аружан Жумабек. Так получилось, что Аружан была в резиденции в Алматы и я спонтанно эту работу у нее купил. Она многослойная, про восприятие окружающего мира, про оголенные нервы, детство. Я вижу ее каждый день, и у нас с ней, так сказать, постоянный диалог. Хотя мои друзья и знакомые воспринимают это произведение иначе.
Есть еще один памятный экземпляр – подарок Дины Байтасовой. Это работа Рашида Нурекеева. Она довольно протестная и долгое время была спрятана от публики. Я и сейчас ее не афиширую.
ЕРЖАН АКАТАЕВ
Хорошо помню момент, когда началось мое увлечение коллекционированием. Мне было восемь лет. Мы с отцом, это был конец 70-х годов, отправились в алма-атинский зоопарк, а по дороге увидели коллекционерские ряды. И я, в то время интересующийся историей и литературой мальчик, прочитавший уже «Трех мушкетеров», «Остров сокровищ» и «Робинзона Крузо», был потрясен видом старинной монеты. Это была монета Франции конца ХVII века, с профилем Людовика XIV. Как же мне захотелось обладать подобными предметами! Я стал искать способы приблизиться к миру коллекционеров. Начал именно с монет: по окончании школы моя коллекция насчитывала уже несколько десятков первоклассных образцов царских серебряных монет.
Затем так получилось, что примерно четверть века я жил в Москве, много путешествовал по миру и старался отовсюду привезти что-то, что напоминало о проведенном там времени. Обычно это были характерные предметы региона, часто довольно древние.
Я увлекался не только монетами, но и произведениями медальерного искусства, тяжелыми эмалевыми знаками. Привозил наручные и карманные часы, ювелирные и прочие фантазийные безделушки. Увлекся древними и средневековыми цилиндрическими печатями, мелкой фигурной пластикой, включая фарфоровые и чугунные статуэтки, камнерезные изделия. Отдельной темой коллекционирования, особенно ввиду частых знакомств с художниками и литераторами, стали предметы живописи и графики, рукописные миниатюры, гравюры, первоиздания поэтических сборников начала XX века, афиши старых выставок.
Что касается стратегии коллекционирования, изначально я брал то, что нравилось. Классификатор был простой: очень нравится и не очень нравится, не нравится и очень не нравится. Но попадались и такие предметы, которыми я поначалу не особо сильно дорожил, а затем они могли о чем-то мне «сообщить».
Вообще, есть такая японская концепция цукумогами – ожившая вещь. Считается, что довольно старые предметы (старше 100 лет) обретают душу и начинают «говорить». В каком-то смысле я брал то, что со мной могло вести диалог. И чем дальше, тем больше меня интересовали именно концептуальные основы коллекционирования. Так, начиная с 2000-х годов у меня все-таки выкристаллизовалась концепция. Появилось желание собирать работы определенных мастеров, появились целевые предпочтения. Сейчас в качестве стратегии коллекционирования меня привлекает, прежде всего, получение новых предметных знаний, новой информации о тех сферах, которые в целом меня интересуют. И чтобы закрыть эти пробелы в знаниях, я пытаюсь создать более полное собрание определенных предметов. Однако это никак не меняет первоначальные установки: то, что нравится, в любом случае доминирует.
Как пополняю коллекцию? Если говорить о живописи, графике, акварелях, то началось все со знакомства и дружбы с некоторыми очень интересными людьми с незаурядным художественным талантом. Приобретаю работы у самих художников или у их друзей.
Если не знаком с художником, как правило, понравившиеся работы попадают ко мне через галерею. Несколько раз и в Казахстане, и за границей было, что я покупал работы у наследников во время распродаж. Если говорить о других предметах, то чаще всего они покупаются либо у коллекционеров, либо на блошиных рынках. Заглядываю и на специализированные аукционы: Ebay, «Мешок».
Практически с каждым экземпляром коллекции связаны существенные воспоминания. Но особое значение для меня имеет работа неизвестного мне античного мастера, резчика по камню. Это камея эпохи эллинизма, ориентировочно II век до н. э. На ней мы видим сфинкса, задающего человеку судьбоносный вопрос. Неправильный ответ влечет гибель, правильный – дар, превосходящий бессмертие. Но какой же правильный? Вот над этим я и бьюсь.
Вообще, есть такая японская концепция цукумогами – ожившая вещь.
Считается, что довольно старые предметы обретают душу
и начинают «говорить». Я брал то,
что со мной могло вести диалог.
САНИЯ РАХАНОВА
У меня всегда был «культурный голод». Начиная с подросткового возраста я часто посещала музеи и выставки. Для меня это был один из способов познания мира. В то время, конечно, я не рассматривала возможность приобретения арт-объектов. Это был период восполнения пробелов в школьном образовании в области культуры и искусства. Побочным эффектом развивалась так называемая насмотренность. До сих пор очень ярко помню экспозицию работ Николая Рериха в Музее Кастеева в конце 1990-х годов. Необыкновенные сочетания цветов произвели на меня глубочайшее впечатление. Я возвращалась на выставку три или четыре раза. Также хорошо помню первую книгу по искусству, которую привезла подруга из Европы. Это была огромная книга репродукций Дали, мы могли часами сидеть над ее страницами.
Интерес к мировому классическому искусству естественным образом привел меня к попыткам понять современное искусство, в том числе казахстанское. Я всегда задавалась вопросами: как объяснить современное искусство? каковы критерии выявления хорошей работы от плохой? Ответ был очень прост. Моя подруга, доктор искусствоведения Алия де Тиезенгаузен, рекомендовала ориентироваться исключительно на себя. Если работа «трогает» тебя с эстетической, смысловой, идейной и других сторон, значит, работа состоялась. Это очень субъективный и достаточно интимный процесс. Для меня важно, как художник пытается понять реальность, смыслы происходящего вокруг и сквозь призму его или ее взглядов стимулируется твоя собственная рефлексия.
Я рассматриваю искусство как один из способов познания бытия. Поэтому мое коллекционирование не основано на бизнес-инвестициях, я просто собираю то, что по душе, не ориентируясь на громкие имена. Наша с супругом коллекция началась около 15 лет назад с двух работ Сакена Бектиярова: я пришла на выставку и была совершенно ими очарована. Тимур, мой супруг, имеет немного отличный от моего взгляд. Для него наполнение домашнего пространства имеет большое значение с точки зрения энергетики работ: эстетика превыше всего. Для меня же первостепенной является смысловая нагрузка, код, который зашифровал художник.
Мы принимаем решения совместно, но иногда наши предпочтения входят в некоторую конфронтацию, поэтому должно совпасть много критериев, чтобы работы были представлены в нашем доме. Например, есть гениальные, рефлексирующие художники, работы которых являются отражением эпохи и должны быть непременно представлены в национальных музеях, как зеркало времени. Но дом совершенно другое дело. Супруг меня убедил в том, что дом должен быть наполнен, прежде всего, эстетически привлекательными объектами со знаком плюс, без деструктивных идей. Мы окружаем себя предметами искусства, которые нас вдохновляют, которые имеют силу, мощь, несут в себе идеи созидательного характера. Это и является нашей основой коллекционирования.
Нам очень везет на работы. Наша семья и я лично дружим с художниками и скульпторами, и зачастую в приобретении работ они идут нам навстречу: творцу важно, чтобы его работа попала в хорошие руки. А как иначе? Ведь в работу вложено столько сил и энергии, эта история не про деньги. Я очень дорожу их доверием. Пожалуй, самая массивная часть нашей коллекции – произведения Сауле Сулейменовой. Я дружу с ней и невероятно ценю ее творчество.
У меня есть особенные воспоминания, связанные с одной из работ. В прошлом году с младшими детьми я пришла на выставку в Национальный музей. Она была интерактивной: можно было самим попробовать вышивать, работать с войлоком, на гончарном круге. Кстати, я уверена, что таких проектов должно быть больше, чтобы дети втянулись и полюбили искусство. На этой выставке я увидела произведение шымкентского художника Б. Бейсбекова «Əлем» («Мир»). Я долго искала его контакты, а когда наконец нашла, узнала, что у этой работы просто фантастический бэкграунд. Нити, из которых она соткана, принадлежали одной апашке. Есть выражение «Құдайға қарыз боламын», смысл в том, что нельзя в конце жизни оставаться в долгу перед Всевышним. Эта апашка попросила своих детей найти человека, который сможет из этой оставшейся у нее старой пряжи что-то сделать. Я прониклась этой историей и самой работой, в которой представлены и подводный, и наземный миры, и понимание бесконечности нашего бытия. И вскоре я узнала, что у очень уважаемой мной семьи после трех дочерей, которые уже выросли, родился долгожданный сын. Меня так тронула эта новость, я сразу почувствовала, что хочу подарить им «Əлем», ведь к этой семье тоже пришел новый мир.
