Российский режиссер Юрий Быков, автор мрачных драм «Майор», «Дурак», «Завод», – о проблемном кино, моде, конъюнктуре и истинном патриотизме, о том, почему его можно назвать российским реднеком, перед кем он может встать на колени и зачем ходить к психологу.
Фото: КЛИМ БОГДАНОВ KLIM BOGDANOV
Стиль: АЛИНА ФРОСТ ALINA FROST
Ассистент стилиста: КИРА ВАСИЛЬКОВА KIRA VASILKOVA
Интервью: ГАЛИЯ БАЙЖАНОВА GALIYA BAIZHANOVA
Юрий, вот и до вас добрался глянец, не зашкварно ли честному художнику быть героем модного журнала? А может, это, наоборот, признак того, что ваше искусство дошло до самых широких слоев населения? Насколько комфортно вам в этом формате?
Опыт общения с глянцем имеется, но, безусловно, я не герой светской хроники. Не потому, что есть какое-то принципиальное игнорирование этого мира, просто, наверное, эстетические рамки и коды, в которых я существую, далеки от светской жизни. То, чем я занимаюсь, как себя веду и как выгляжу, не является глянцевым.
Разве режиссер современного авторского кино – это не человек из мира красных дорожек, фотосессий и фестивалей?
Если только это инструмент, используемый продюсером и автором ленты для продвижения кино и привлечения внимания. В моем случае это всегда осуществлялось другими путями: например, выпуском картин на доступных стримингах, с помощью интервью или же моих провокационных высказываний относительно той или иной проблемы в социальных сетях. Со своей аудиторией я взаимодействую в таком кулуарном, панибратском формате, где нет места чужим – той же рекламе. Ведь что такое глянец? Это же, по сути, одна сплошная реклама брендов.
Но ведь Юрий Быков – это тоже бренд?
Да, но Юрий Быков – это социалистический бренд. Не то чтобы социалист и коммунист, но мой мир далек от капиталистических взаимоотношений с публикой. Повторюсь – здесь нет взаимоисключения, это естественный процесс. Просто мы две параллельные вселенные, которые существуют и не имеют никаких точек соприкосновения.
Как только вы приехали в Алматы, чтобы возглавить жюри кинофестиваля «Бастау», вы написали – опять председательствую, но хочется снова в участники. Почему вас давно не видно на фестивалях?
Два года назад мой «Завод» был в Торонто, но да, пожалуй, вы правы – на таких форумах я бываю не так часто. Почему? Ответ простой – наверное, последние работы не обладали достаточным фестивальным потенциалом.
Вы к себе беспощадны…
Почему беспощаден?
Я часто на фестивалях вижу картины, которые не достойны ни основного конкурса, ни параллельных программ… Их могло бы там и не быть – никто бы не заметил.
Здесь работают несколько факторов. Во-первых, картина объективно может не обладать достаточным фестивальным потенциалом, во-вторых, даже если фильм не очень форматный для фестивалей, тут может сыграть свою роль продюсер. Но в моем случае не нашлось таких, которые бы посчитали нужным делать для моих картин какую-то специальную «упаковку», видимо, не увидели там нужных для фестивалей эстетических категорий.
Сейчас вы готовите новую картину «Хозяин», которую продюсирует Илья Стюарт, говорят, вас уже пригласили в программу крупного кинофестиваля?
Не знаю, откуда такие слухи. Лично я рассчитываю, что фильм станет локальным событием и выйдет на онлайн-платформе.
Что за страсть к локализации? Вы против появления на фестивалях?
Нет. Просто я реалист. Я вижу результат своего труда и адекватно оцениваю его, я понимаю, как сейчас развивается кинематограф, куда движутся фестивальные тренды, и вижу соответствие или несоответствие формату. За 10 лет карьеры, а я был не только автором, но и сопродюсером своих работ, у меня сформировались продюсерский взгляд на материал и понимание процесса. Что касается «страсти к локализации», то это зависит не от желания режиссера быть локальным, а от умения быть глобальным.
А вы разве не умеете быть глобальным?
В начале карьеры был такой потенциал, но я его растратил, участвуя в коммерческих проектах, я имею в виду сериалы для широкой публики. Когда погрязаешь в таком кино, то со временем теряется нюх и, к сожалению, он потом очень долго восстанавливается. Умение работать сложнее, подробнее, интереснее, провокационнее – это дар и очень хрупкая вещь, которую необходимо тщательно хранить. Я же с 2014 года делаю в основном локальные проекты, приходится вспоминать то, с чего начинал.
Я слышала весьма спорную, но, показалось, любопытную теорию, что Быков локален, а Звягинцев универсален и признан на Западе, потому что Андрей Петрович смотрит на русского человека свысока, а Юрий Анатольевич относится к соотечественникам с симпатией…
Я думаю, дело в другом. Андрей более популярен за счет своего подхода к материалу, более тщательного, по-европейски выверенного, с большей претензией на художественный язык. Я в этом смысле росомаха, когда делаю что-то, не задумываюсь, как это выглядит с точки зрения формы или как это потом упаковывать. Я работаю по наитию, а Андрей все делает взвешенно, мудро, по-взрослому.
Звучит как «более конъюнктурный»…
Да кто сегодня не конъюнктурен? Все конъюнктурны – и я, и Звягинцев, и Балагов, и Серебренников, и Герман- младший. Конъюнктура – это обязательная часть любого большого фильма, ведь это основа политики фестиваля. Если в картине есть не только конъюнктура, но еще и качество, то есть профессиональное режиссерское видение, свой киноязык, уникальная эстетика, то тогда это становится еще и большим событием в мире кино. Если же там нет ничего, кроме конъюнктуры, то максимум, на который можно рассчитывать, – это то, что лента станет предметом дискуссий и то ненадолго, пока жив тренд.
Как вы относитесь к тренду на женское кино, для вас ведь, насколько я помню, женщина – это, прежде всего, хранительница домашнего очага, а не режиссерка, например?
Да, я абсолютно архаичен в отношении женщин, но мое отношение ни в коем случае не назидательного, не авторитарного, не навязчивого и не насильственного характера. Я таков по своей природе и не собираюсь меняться в угоду моде. Меня можно сравнить с дубом, который, так случилось, вырос там, где вырос, и он такой, какой он есть. Он это не выбирал, сам себя не сажал, не растил и не поливал, и если он кому-то мешает своим существованием, то это, к сожалению, не исправить. Я из дуба ничем другим стать не могу – ни кипарисом, ни баобабом.
Но вы ведь человек, а не дерево, и ваше мировоззрение может меняться.
По форме – да, по сути – нет. Да, бывает, я ставлю себя на паузу и начинаю присматриваться к разным окружающим процессам в мире, что-то принимаю, что-то нет, но я никогда не занимаю насильственную позицию, даже если что-то считаю не так, как это принято в светском обществе, я не доказываю всем, что все должны делать только так, как я, и никак иначе. Ни в коем случае.
Так к режиссеркам вы как относитесь? Или не делите режиссуру на мужскую и женскую?
К женщинам-режиссерам я отношусь отлично, одна из моих любимых режиссеров, кстати, Кэтрин Бигелоу.
Неудивительно, она снимает как мужчина, пусть это и прозвучало сексистски.
В том-то и дело – нужно ли женщине быть мужчиной, чтобы снимать фильмы? В определенном смысле – да, в режиссуре важны полководческие качества, ведь главное в нашей профессии – это принятие решений, а это, так уж сложилось в процессе эволюции, прерогатива мужчин. Если женщина на это способна, то ради бога, пусть снимает, тогда мне по барабану, какого пола режиссер, хоть он в юбке, хоть в килте или штаны на голове носит. Тут важен результат.
И много, по-вашему, таких результативных?
Во всяком случае, есть. По фильмам некоторых женщин я вижу, что они легко справляются со всеми режиссерскими вызовами, например это ливанка Надин Лабаки, один из моих любимых фильмов – это ее драма «Капернаум». То есть я не против женской режиссуры, я против фашизма и любого радикализма, как в одну сторону, так и в другую. Ну знаете, такие заявления, что женщин ни в коем случае нельзя допускать до кинопроизводства, или когда, наоборот, говорят, что снимать можно только режиссерам женского пола, вроде того, что пришел наш век, а вы, мужчины, идите все к чертовой матери, у нас есть технологии, у нас есть кнопки и айфоны, и мы сами справимся без вас и вашей маскулинности. Я понимаю, зачем и почему американцы вводят свои квоты для представителей всех социальных, политических и национальных меньшинств – они пытаются показать, что мир многообразен. Но, с другой стороны, разве навязывание своего мировоззрения и мыслей о том, что правильно и неправильно, это не фашизм?
Но они пропагандируют ведь не превосходство одной расы, пола или ориентации, а разнообразие. Что плохого?
Плохо навязывать. Но вот, к примеру, снимаю я новый фильм про освоение Марса и хочу взять на проект художника-постановщика мужчину, с которым давно работаю, но наши копродюсеры говорят: «Братан, он, конечно, хороший художник, но для соблюдения всех норм по культурному разнообразию ты должен нанять для проекта вот эту женщину, она лесбиянка и нам подходит». Я отвечаю: «Замечательно!». Дама приходит на встречу, а затем предлагает одеть всех моих актеров в кружевные кокошники, потому что «она так видит». Но зачем мне кокошники в фильме про Марс?
Получается, если женщина еще и лесбиянка, то она обязательно глупости будет предлагать в виде кокошников?
Ну я же пытаюсь вас развлечь, мы же все-таки в горы едем. Кокошники, золотые скафандры или шаровары украинские – это неважно. Главное, что это не подходит.
Шаровары? Украинские?
Так и знал, что вы на этом акцент сделаете. К сожалению, мы живем в таком мире, в котором, что ни скажешь, все выглядит политикой.
Ну вы же только что рассуждали о конъюнктуре и политике, как же вы со своими неполиткорректными высказываниями на фестивали попадать будете?
Да какие фестивали? Мне 40 лет, и у меня другие приоритеты в жизни. Мне бы дом построить, а все эти форумы, призы – это все ерунда.
Насколько я знаю, продажа прав на показ авторского кино приносит очень хорошие деньги.
Это не так. Такой успех возможен один раз в несколько лет, и то, если раскидать эти деньги на годы, пока делается такое кино, это копейки. Зная скромные жилищные условия многих наших мэтров, точно не скажешь, что это знаменитые во всем мире имена. Понимаете, режиссер авторского кино – это сложная, элитарная профессия, ты должен выстраивать свою фильмографию и биографию так, чтобы она была кристальной, без примесей. А для этого нужно отказываться от многого, и не каждый это может позволить. Жить-то надо.
Вот именно – жить-то надо! Может, поэтому люди, даже оставаясь в глубине души сексистами, расистами и абьюзерами, теперь предпочитают об этом помалкивать? Потому что теперь их за это «закэнселят»?
Я не сексист, не расист и не абьюзер, у меня нет предвзятости по отношению ни к одному из полов, ни к одному из сексуальных, национальных или других меньшинств. Мне все равно, кем будет работник – лесбиянкой, геем, да хоть верблюдом с тремя горбами, главное, чтобы работу делал. Но я против передергиваний и подмены понятий. Мне кажется, мир в своей попытке реабилитироваться за прошлое перегибает палку и зачем-то, простите, угандошивает нас, современников. Это, знаете, такие перекосы, когда бывшие страны-колонизаторы начинают извиняться перед некогда колонизированными народами – условно говоря, французы перед алжирцами, англичане перед представителями островных государств, а мы – перед народами постсоветского пространства. Зачем это делать? Я в этом не участвовал, я никого не дискриминировал, не репрессировал и не убивал, насколько знаю, и мои родители никого не трогали, бабушка и дедушка тоже, почему я должен извиняться?
Ну а кто вас заставляет?
Как кто? Помните же, в позапрошлом году была очень смешная история на «Формуле-1», как раз в разгар движения Black Lives Matter, все гонщики вышли в майках End racism, но, когда им предложили еще и преклонить колено перед всеми жертвами расизма, часть гонщиков отказалась это делать, и один из них был русским (Даниил Квят. – Прим. ред.). Он так и остался стоять на поле со своим шлемом, не понимая, что происходит. К нему подбегает агент: «Тебе западло что ли преклонить колено?». Он говорит: «Нет, просто не вижу смысла».
И прав, мы афроамериканцев никогда не притесняли, не порабощали, почему он должен вставать на колени? В знак чего?
В знак солидарности!
Если бы мы были потомками колонизаторов, уничтожавших чернокожих и индейцев, – это одно, но ни мои предки, ни я сам, повторюсь, никого не угнетали. Да и стоять на коленях – это не по-русски, я если и вставал, то перед мамой и то пару раз, когда сильно набедокурил, почему я должен вставать на колено перед человеком, которого не знаю?
Не бойтесь, на фестивалях такое вам предлагать не будут…
Я утрирую, конечно. Нет, ну смешно же было? Ну согласитесь же, это идиотизм? Требовать от русского человека родом из-под Рязани, из деревни Смыково, извиняться за отношение к чернокожим в другой части планеты. Поймите, Земля большая и малоизученная, места всем хватит, и не нужно меня принуждать к тому, как живете вы, поэтому, епрст, отмотайтесь от меня! В своей стране я высказываюсь очень жестко, очень критично по отношению к существующей власти, я выражаю свой протест и несогласие с политикой своего государства, но я хочу это делать по собственному желанию, а не из страха, что в «цивилизованном» мире меня исключат, сепарируют и будут угнетать за мои немодные взгляды. Я против социального фашизма и хочу делать только то, что хочу, конечно, если это не причиняет вред другим.
Но ведь расизм или та же коррупция, полицейский произвол, о которых вы снимаете фильмы, – это все общие вещи. Неважно, о ком идет речь – о расистах, расхитителях государственной собственности или людях, превышающих полномочия. Это все зло, с которым надо бороться. Почему высказываться о расистах нельзя, а о ворах можно?
Вы что-то перескочили с соленого на кривое. Высказываться можно сколько угодно и о чем угодно, но требовать, чтобы все жили так, как вам представляется правильным, неприемлемо. Я, например, не считаю себя гражданином мира, я считаю себя гражданином Российской Федерации, даже не СНГ, а России, и это мое право, поэтому хочу разбираться с проблемами только моей страны, а не всей земли. Я не обязан быть гражданином мира и не хочу быть глобалистом. Я – человек российской ментальности, российской культуры и действительности. Да, она меня не во всем устраивает, я отношусь к ней критически, рефлексирую и пытаюсь в ней жить как могу – и надеюсь, что меняю ее своими фильмами и действиями. Но я совершенно не обязан думать о том, что происходит, условно, в Канаде. Мне все равно.
Но разве кино, спорт, раз вы уж упомянули «Формулу-1», это все не глобальные вещи? Как можно быть антиглобалистом, занимаясь такой универсальной профессией?
Чтобы стать глобальным, нужно научиться быть локальным. Почему Тейлор Шеридан, который снял уже третий сезона сериала «Йеллоустоун», жестко, откровенно прямолинейно и смело говорит о том, что опора Америки – это реднеки, а я нет? Почему я не могу быть российским реднеком и почему я должен стыдиться этого? Я имею право оставаться собой. У нас всего два полюса: или ты либерал и глобалист, или ты за Путина, ретроград, консерватор и чекист. Ребята, вы сами говорите, что в жизни есть полутона и оттенки, зачем устраивать свой черно-белый фашизм? Я имею право быть многосложным.
А режиссеру не хочется прозвучать на весь мир? Ведь ваши фильмы «Майор» и «Дурак» превратили в американские сериалы, потому что социальная несправедливость, о которой вы говорите, есть везде!
Как вы не поймете? Я не хочу звучать на весь мир, я хочу, чтобы меня слышали в России.
В России вас и так слышат, думаю.
А я думаю, недостаточно. У меня ограниченные интересы, которые касаются меня и моей страны, и отвяньте уже от меня со своими глобальными проблемами! Я никогда не откажусь от своих убеждений просто ради того, чтобы меня звали на модные тусовки. Уважение моей аудитории, моего народа мне важнее. Не в том смысле, что я сейчас лапти надену и пойду обниматься со всеми с гармошкой, а просто я хочу быть настоящим, а вот этой всей имитации мне не надо.
Раз уж вы такой русский патриот, то какие у вас чувства вызывают премьеры ваших фильмов за рубежом? В них ведь такую чернушную Россию не любят показывать никому.
Фестивальные фильмы – это всегда проблемное кино, туда с финтифлюшками и пропагандой не ездят, просто потому, что она там не нужна. Все эти форумы собирают режиссеров, которые изучают волнующие их проблемы, они критически оценивают жизнь вокруг и делают это абсолютно искренне. В хорошем кино нет места ни однобокой, однослойной конъюнктуре, ни пропаганде. Я считаю, что настоящий патриот должен быть диссидентом, не в смысле перебежавшим на другую сторону и действующим и в интересах какой-то страны против своей, а должен быть ее критиком.
Но это часто воспринимают неоднозначно, у нас, например, даже был список фильмов, «позорящих Казахстан», естественно, это лучшее фестивальное кино.
Это глупость. Такая дилемма давно наметилась – почему-то считается, что если ты критикуешь систему, значит, ты – предатель. Но ведь если не критиковать систему, то она не будет развиваться! Критик страны, то есть диссидент, всегда действует в интересах своего государства, а не чужого, он пытается изменить свою страну, он говорит об изъянах не потому, что хочет очернить, а чтобы это изменилось. И для этого не нужно прикидываться глобалистом и уж тем более человеком другой этнокультурной ментальности. Это тонкий момент, который наши либералы до сих пор никак не могут понять, что можно быть диссидентом, но не быть перебежчиком.
А есть русские режиссеры – перебежчики?
Это будет некорректно кого-то сейчас называть, да я так никогда не буду делать, это не мое дело. Тут же речь не только о режиссерах, а о людях любой профессии, одни сбегают за комфортом и потом изображают из себя американцев, а другие остаются и борются за то, чтобы в нашей стране можно было жить не хуже, чем в Америке. Если человек переезжает в США на ПМЖ, он должен понимать, что на протяжении 300 лет существования Америки миллионы людей погибли за то, чтобы она имела ту социально-экономическую форму, то могущество и ту систему сдержки противовесов, которая у них есть сейчас. Когда вы будете готовы отдать за благополучие Америки свою жизнь, тогда вас можно будет считать полноценным гражданином США. Иначе ваш паспорт – это притворство.
Но ведь некоторым людям легче быть гражданами той страны, которая встанет за них горой в случае чего, чем той, которая их не ценит. По-вашему, смена паспорта в таком случае – это предательство?
Если человек выбирает только комфорт и ничего больше, то да. Еще раз – настоящее гражданство определяется готовностью защищать и, если надо, погибнуть за свою страну и свое этнокультурное пространство. Не все в мире меряется деньгами и цацками, есть другие вещи, такие как честь, достоинство, верность собственным принципам и идеалам, в конце концов народу, как бы это пафосно ни звучало. В Великую Отечественную войну даже преступники, которым не положено сотрудничать с государственной машиной, шли и обороняли свою Родину.
Вы вдруг заговорили о войне, а вам не хотелось снять военное кино, это ведь сейчас очень востребованная тема? К сожалению…
Нет, не хотелось. Потому что про эту войну столько снято, сколько она не шла. Снято столько всего нелепого, смешного, глупого, что даже не хочется в это ввязываться. Я считаю, что после «Живых и мертвых» Александра Столпера, после «Проверки на дорогах», «20 дней войны» Алексея Германа и «Иди и смотри» Элема Климова эту тему надо навсегда оставить в покое, ведь сказать нового об этом нам нечего и дальше издеваться над Великой Отечественной просто кощунственно. У режиссеров того поколения в картинах была правда, ведь ту войну они видели сами своими глазами, а сейчас военные драмы производятся в таких объемах, что встретить там что-то живое, цепляющее, что было в тех фильмах, практически невозможно. Понятно, что все это делается в интересах государственной пропаганды – нарочито глянцево, воинственно и выпукло, чтобы привлечь внимание молодого поколения и выстраивать свою повестку, но я в этом участвовать не хочу.
Как сказал бы мой дед: «Что-то я не пойму, Юра, так ты за наших или за ихних?». Шучу, конечно, но вы сначала говорите то, что приятно консерватору, а потом – то, что либералу, вот как людям к вам относиться?
Как к диссиденту, но патриоту. В мире не все так однозначно, как хочется некоторым. Я за здравый смысл, но без подмены понятий, ложных и чужих ценностей. Вот, к примеру, когда горел Собор Парижской Богоматери, весь мир стонал, а особенно наша модная либеральная тусовка. Помню, один человек, который занимается восстановлением старых русских церквей и других наших памятников архитектуры, удивлялся тому, сколько сочувствия вызвал этот факт у тех, кто даже никогда не был в Париже.
Ребята, вы плачете о том, что Нотр-Дам де Пари сгорел, слезами захлебываетесь, находясь, сука, в Челябинске, а у вас под носом такая старина и все наше культурное наследие погибает, а вам все равно! А ведь именно там, на этих развалинах, многие из вас устраивали свои гоп-вечеринки с посиделками у костра. Именно там, а не в Париже прошли ваше детство и юность, и плакать по сгоревшему собору во Франции, живя в Челябинске, – это, знаете, не по-пацански.
Я вот родился в Новомичуринске Пронского района Рязанской области, у нас там восемь разрушенных церквей. Я даже в детстве думал, что не бывает не разрушенных церквей, я думал, это норма, ведь ничего монументальнее своей пятиэтажки и трубы рядом я не видел. Зачем нам страдать по Собору Парижской Богоматери, когда у нас у самих такое происходит?
Но ведь это мировая сокровищница, зачем вы противопоставляете эти вещи? Почему я не могу одновременно страдать, условно, по нашим исчезающим петроглифам и Нотр-Даму де Пари?
Потому что чаще всего это позирование и имитация культуры. И вы, и мы живем с французами в разных языковых и культурных пространствах. Если у вас нет своего языка, нет культуры или вы замещаете ее чужими, то у вас нет никаких корней и традиций.
А может, мы говорим о космополите, о человеке мира?
Да нет таких людей. Нет людей из ниоткуда, есть американец, который родился в Канзасе или в Солт-Лейк-Сити на ранчо и четко знает, кто его отец, а кто мать, есть русский из условной Рязани. Есть англичанин, который знает, кем был его дед и деда дед. Да что я вам рассказываю? У вас же в Казахстане многие знают свой род до седьмого колена.
Мы должны держаться своих корней, ведь они и есть мы, это нас определяет. Я же не говорю, что для национальной самоидентификации надо, предположим, надевать чалму и скакать на лошадях с утра до вечера, но знать свою историю и свой язык важно. Если человек забывает о своем и печется о чужом и делает это бессознательно, то это жалко наблюдать. Если же делается это сознательно, то это подло. Это как наплевать на свою мать и выбрать вместо нее красивую, но чужую.
И все же почему нельзя быть сыном или дочерью двух культур, двух миров?
Я не верю, что возможно и то и другое, ты рыдаешь либо по сгоревшему Нотр-Даму, либо по русским церквям у себя в Челябинске. Поймите, сама мысль, что у нас нет своей культуры и вот это ощущение стыда и неловкости, что у них там все великое, а у нас все дешевое и примитивное, нам навязали. То самое глобалистское общество, частью которого я быть не хочу. В этом смысле у меня серьезное уважение вызывает Кавказ. Они держатся за свои традиции, за свою культуру, за свои ценности вроде уважения к старшим, и это правильно. Дерева без корней не бывает, это перекати-поле.
Хорошее кино всегда глобалистское, оно об общечеловеческих вещах, понятных на любом языке мира. Тогда зачем участвовать в фестивалях, можно сидеть в своей деревне и никуда никогда не выезжать
Мне не важны эти тусовки, как локальные, так и международные, как, возможно, важны другим. Я кино точно делаю не для того, чтобы меня водили в смокинге по красной дорожке, фотографировали и хвалили. Я хочу показывать свои фильмы, потому что хочется, чтобы люди поняли, как я чувствую этот мир, а не потому, что хочется угодить кому-то и попасть в какие-то тренды. Я не хочу ни к чему и ни к кому пристраиваться, мне как художнику это противно. И если в том виде, в котором я существую, я не устраиваю гламурную, светскую тусовку любого масштаба, то ради бога. Притворяться не буду, не хочу быть фальшивым. Если выбирать между быть успешным или быть подлинным, то я выбираю быть подлинным.
При том что вы антиглобалист и вам как бы все равно на остальной мир, вы все же стараетесь не отставать и от иностранных коллег тоже, держите руку на пульсе и смотрите много современного кино.
Конечно, это же часть профессии. Если ты не смотришь современных фильмов, не знаешь, чем дышит сейчас кинематограф, то и будешь снимать так, как снимали в 1973 году, это же ерунда полная.
А чужое кино не сбивает вас? Не мешает авторской интонации?
Нет, конечно, ведь она давным-давно сформирована. Не смотреть чужое кино из-за страха потерять авторскую интонацию – это глупость, тогда вообще могут возникнуть большие вопросы, насколько ты образован как режиссер.
Вы про нашего Адильхана Ержанова, который снял «Черного, черного человека» написали такой комплиментарный пост, что он мастер, глыба. Вы в целом щедры на комплименты коллегам?
Если они этого заслуживают. Ержанов снял очень точно, жестко, талантливо. Я узнал, что он еще и чрезвычайно продуктивен, быстро снимает, тщательно готовится к съемкам, все это достойно уважения. Других имен, кроме него, я не назову, но знаю, что фестивальное казахское кино довольно самобытное.
Недавно прочла, что вы собираетесь снимать сериал про отношения, почему-то это меня удивило…
А чему удивляться? Я такой же человек, как и все, – сплю, ем, хожу по земле, встречаюсь с людьми, разговариваю и не думаю каждую секунду про то, как кто-то проворовался или как кто-то слямзил что-то. Или вы думали, что моя действительность состоит только из чиновников и ментов? Захочу – сниму про отношения. А то, что режиссер серьезного авторского кино не может снимать про это, – ярлыки. Я в кино всего 10 лет, у меня впереди, даст бог, еще лет 30-40, что же мне все время только социальные драмы снимать? Я же развиваюсь. Другое дело, что есть закрытые для меня темы, в том смысле, что я уже раз про это снял и второй раз про тот же милицейский беспредел снимать не буду. (Пока готовился материал, стало известно, что Юрий Быков снимет многосерийную криминальную драму «Лихие» о крупнейшей в истории России преступной группировке «Общак», работавшей на Дальнем Востоке с конца 80-х до 2000-х. Продюсером выступила компания Александра Цекало «Среда». – Прим. ред.)
Про ярлыки вспомнилось. Не так давно вы искали квартиру в аренду и обиделись, когда в сети стали шутить на тему, что «человек, который всю жизнь делает фильмы про бл@дей и русскую хтонь, ищет светлую двушку в центре Москвы».
Потому что опять ярлыки. Почему я не могу себе позволить съемную квартиру в центре за свои же заработанные деньги? Лучшие русские писатели часто писали свои труды за границей или в хороших имениях, и никто их за это не упрекал.
Вернемся к вашим любимым героям – силовикам. Я читала, что ваш новый фильм «Хозяин», который рассказывает о превратностях «дружбы» с фээсбэшником, очень отличается от других, он больше о внутреннем конфликте, а не о внешнем.
Да все это словоблудие, просто этот фильм гораздо сложнее и жестче по отношению к реальности, которую мы сейчас наблюдаем, чем все предыдущие. Других деталей раскрывать пока не хочу.
А вы сами с фээсбэшниками дружите?
У меня вообще мало друзей, а уж тем более фээсбэшников. В жизни я их не встречаю, не пересекаюсь, а случаев, чтобы после моего фильма мне кто-то из них позвонил и сказал: «Юра, я хочу быть твоим другом», не было.
Неужели для фильма не консультировались с сотрудниками ФСБ?
При написании сценариев я никогда не с кем не консультируюсь, ни с ФСБ, ни с полицией – в сети, в Ютьюбе огромное количество информации на эту тему. Я в дружбе с ними не нуждаюсь. У меня есть 2-3 друга, и мне этого достаточно.
Часто ли вы чувствуете себя одиноким?
Бывает. Я же живой человек.
А депрессию когда-нибудь испытывали?
Испытывал. Что делал с этим? Лечил – вовремя диагностировал, пил таблетки, ходил к психологам. Это нормально, и ничего стыдного нет в том, что человеку иногда нужна помощь профессионала. Как видите, я не ретроград и не идиот. Я посещаю психотерапевта, общаюсь с прогрессивными людьми, и если я в чем-то архаичен и тут же не подхватываю любой модный тренд, это не означает, что я потерян для современного общества.
Почему вы так взъелись на тренды, что в них плохого?
Повторюсь – раздражает меня подмена понятий. Вот сейчас много говорят про гуманизм, например про гуманное отношение к животным. Почему-то всем, особенно женщинам, жалко бездомных кошечек и собачек, им хочется их спасать, а вот бомжей и алкашей никому не жалко, ими заниматься никто не хочет.
Может, потому что такой образ жизни – это выбор человека? У животных его нет, они зависимы.
С чего вы взяли, что человек свободен в выборе? Вы покопайтесь в нейробиологии, почитайте и поймете, что на самом деле выбора нет и у человека тоже, это все видимость, иллюзия. Любое действие на самом деле запрограммировано заранее множеством факторов, например средой обитания.
Тогда почему одни ведут асоциальный образ жизни, а другие нет?
Значит, последним повезло больше.
Очень спорная мысль.
Понимаете, я – человек, я – внутривидовое животное, и мне всегда людей любых будет жальче чем, условно, собак. Потому что люди, даже бомжующие – они люди, они испытывают такую же боль физическую и психическую, как и мы. Гуманное отношение к ним – это настоящее, а спасение котят – это мода, это навязанное.
Если человек – преступник? Он достоин жалости? А животные априори не могут быть преступниками, ведь они живут вне морали.
А это уже фашизм. Любой человек достоин внимания, изучения и принятия.
А это уже демагогия.
Любой человек, чем бы он ни был занят и как бы он ни жил, достоин принятия. Лично я верю в то, что в этой жизни можно заниматься чем угодно, главное, чтобы это было равным твоему природному, заложенному в тебе высшими силами потенциалу. Если ты по своей природе бандит, то не притворяйся кем-то другим, будь им до конца, защищай своих корешей, свою «бригаду», если полицейский – лови этих бандитов, если врач – то лечи и тех и других, и так далее. И не старайся стать другим. Нужно всегда оставаться верным самому себе и защищать то, что любишь.
Да, в каком-то из ваших постов я читала вашу нехитрую философию: вор – воруй, псих – психуй, бл@дь – бл@дуй. К чему мы придем с такими воззрениями? Разве культура – это не попытка удержать темное, животное, дикое начало в узде?
Нет, я о другом, я всего лишь про то, что никому не нужно прикидываться, а мода, о которой мы сегодня много говорили, – это как раз про то, как прикидываться. Почему я не люблю моду? Не потому, что не люблю красивые вещи, а просто за всем этим изяществом и глянцем, как правило, скрывается другое. Неслучайно ведь люди наиболее пестрые внешне – наиболее пустые внутри.
Ну что за философия бедных? Получается, если яркая оболочка, то все, ты бессодержательный, а если выглядишь убогим, то ты обязательно человек духовный?
Не передергивайте, я о том, что нужно ценить не оболочку, а содержание. Понимаете, если у человека внешнее определяет внутреннее, то от него можно ожидать чего угодно. Сейчас ведь ценится умение человека выживать и не опускать голову, даже если это достается ему ценой предательства себя, своих или общепринятых ценностей.
А вы умеете выживать?
Умею. Я не говорю, что сам святой, все оступаются, нет тех, кто не ошибается. Просто одни люди это вовремя понимают и пытаются исправить, а другие делают вид, что ничего не произошло.
Подождите, вы же только что говорили о том, что нужно принимать любых людей и всем надо соответствовать своему потенциалу, а если потенциал человека – это «переобуваться» на ходу?
Да, сейчас время именно таких людей. Просто надо понимать, насколько для вас органично делать такие поступки. Условно говоря, есть ли у вас от этого тахикардия или ее нет? Я тоже оступался, делал некрасивые вещи, но мне это не органично. Я от этого плохо себя чувствовал.
А что вы такого сделали?
Продался. Когда снимал пропагандистское кино.
Какое? «Время первых»?
Нет, сериал «Спящие» (российский шпионский сериал о том, как русские спецслужбы разоблачают иностранных зачинщиков «бархатных» революций. – Прим. ред.).
Может, надо было через это пройти, чтобы понять свои границы – на что вы согласитесь легко, на что теперь никогда. Я вот сейчас почему-то вспомнила ваш пост в день 40-летия, вы очень хотели куда-то уехать отдыхать. Может, придумываю, но ощущение, что хотели сбежать от самого себя.
Наоборот, я к себе сейчас возвращаюсь. Я долго сомневался, кто я такой, зачем живу, а тем ли занимаюсь, такой нормальный процесс поиска себя. Сейчас я точно знаю, кто я.
И кто вы?
Я – Юрий Быков, русский человек, режиссер авторского проблемного, критически настроенного кино, люблю делать фильмы, и это у меня хорошо получается. От этой линии я не должен отклоняться ни влево, ни вправо. Понимаете, у всех в жизни возникают моменты, когда дьявол тебя соблазняет и говорит: «Слушай, ну давай, ничего же страшного, все так делают». Никто не узнает, но ведь ты сам будешь это знать. Для меня это важно – никаких полумер.
Автор. Галия Байжанова. Фото. Клим Богданов.
