Современная кочевница Алмагуль Менлибаева, известная своими перформансами и выразительными, откровенными работами в жанре фото и видео, видит истоки своего творчества в постсоциалистическом футуризме. В этом контексте особенно любопытно наблюдать ее эксперименты в digital – от работ в соавторстве с искусственным интеллектом до киберткани, защищающей от радиации. Мы поговорили с художницей о феминизме, образовании, Instagram и позволенной телесности.
Интервью: ЮЛИЯ ЗОЛКИНА JULIA ZOLKINA
Прямо сейчас вы принимаете участие в парижской художественной выставке-ярмарке Asia Now, посвященной современному искусству, номадизму и духовности нашего региона. Какой предстает на ней Азия?
В этом году специальный фокус этой выставки сделан на искусстве Центральной Азии, а кураторами выступили художники из берлинского проекта Slavs and Tatars при поддержке Центра современной культуры «Целинный». Организаторы не только создали масштабную уникальную экспозицию, но и провели интересные панельные дискуссии, на которые собрали настоящих интеллектуалов.
В целом сегодня Азия играет ключевую роль на мировой арене и активно влияет на многие аспекты глобальной деятельности. Поэтому важно обращать внимание на этот регион и понимать его разнообразие и важность для мировой политики, экономики и культуры. На Asia Now эта идея очевидна всем.
Что вы показываете публике Asia Now?
Я была приглашена кураторами Slavs and Tatars в специальный проект, где текстиль был заложен на уровне концепции. По своему первому образованию я художник по тканям, поэтому предложила расширить границы понимания текстиля. Я рассматриваю свои видеоинсталляции как ткани, поэтому предложила свой проект для Лахорской биеннале – работу «Капсула Улугбека», астронома из Самарканда XVвека. Она собрана из тимуридской архитектуры как ткань в пространстве. Мне хотелось отразить разницу между отношением к космосу и звездам во времена Улугбека и тем, как мы видим его сегодня, будучи постиндустриальным обществом. Космос связан с нами через спутниковую связь, мы вовлечены в космические гонки и технологии, а сильным сегодня считается тот, кто владеет доступом в космос и контролирует его. Это порождает множество конфликтов – и будто поощряет паразитическое отношение к природе. Смотреть на космос с точки зрения Улугбека отрезвляет, это то, что помогает нам оставаться философами.
Другой мой кибертекстильный проект из двух работ, представленный астанинской Pygmalion Gallery, – «Термоядерная кожа» с моей сольной выставки в парижском Grand Palais. Он о Семипалатинском ядерном полигоне и термоядерном реакторе. Главная идея этой работы – чем больше и изощреннее наши технологии, тем больше нам нужна защита. Другую работу – «Умай III», посвященную богине земли эпохи бронзового века, также представила Pygmalion Gallery.
В целом текстовое исследование цифрового воплощения Умай, тенгрианской «богини земельной биолаборатории», которое я представляю на выставке в Монетном дворе, охватывает широкий спектр богинь Земли: от известных фигур, таких как греческая Гея и южноамериканская Пача Мама, до менее знакомых публике богинь из сибирских и центральноазиатских традиций. Моя Умай была создана на основе фотографий исследования каспийской нефти в 2015 году.
Проект глубоко погружается в слияние атрибутов богинь в области биологии, тщательно переплетая нити культурного разнообразия, философских размышлений и этических соображений. В нем я исследую такие глубокие темы, как экофеминизм и этичное обращение с животными и растениями. Связи с природой, вдохновленные самими богинями, играют важную роль в развитии современного экологического сознания.
Этот проект определенным образом связан с моей прошлогодней коллаборацией с казахстанским фэшн- брендом We•Nera, результатом которой стали платки с языческим принтом, созданным в соавторстве с искусственным интеллектом. Киберпространство и языческий взгляд на мир демонстрируют интересные сходства. Внутри киберпространства существует множество «миров», включая веб-сайты, социальные сети и виртуальные пространства, где люди пересекают границы, подобно язычникам, взаимодействующим с миром духов. Более того, киберпространство служит платформой для взаимодействия с различными «цифровыми сущностями», включая искусственный интеллект и чат-ботов. Это подчеркивает многогранность как цифровой, так и языческой сферы, акцентируя внимание на принципах исследования и взаимодействия.
Гендерное неравенство на арт-сцене проявляется по-разному, и ценовая политика здесь – тоже показатель. Истории продаж «Спасителя мира» Леонардо да Винчи за рекордные 450,3 миллиона долларов и «Белого цветка № 1» Джорджии О’Киф за 44,4 миллиона долларов, остающегося самым дорогим произведением художника-женщины, демонстрируют реальное положение дел. Что, по-вашему, нужно для того, чтобы преодолеть его?
Устранение гендерного неравенства на арт-сцене – важная задача, она требует совместных усилий различных сторон, для этого нужны совокупные усилия художников, галерей, аукционных домов и публики. Это большой вопрос в том числе и внутреннего культурного образования – глобальный арт-рынок остается его прямым отражением. Несмотря на то, что культура и искусство играют сегодня важную роль для общества, они, к сожалению, все еще «в оковах» и не так много людей развиты в этом контексте. Образование по-прежнему доступно более богатым людям, поэтому я не устаю повторять: ввод платного образования в Казахстане был ошибкой, и сейчас, 30 лет спустя, мы пожинаем плоды этого плохого решения.
Кто ваша любимая женщина-художник?
Определенно Ана Мендьета. С этой известной художницей-феминисткой я ощущаю особенную связь, в том числе и на эмоциональном уровне. Ана имела кубинско- американское происхождение, а ее работа находилась на стыке разных культур и идентичностей, часто касаясь вопросов гендерной идентичности, культурной ассимиляции и телесности.
Однако трагедия ее жизни подняла дебаты и критику в сторону белого феминизма и его отношения к женщинам с иными культурными и идентичностными фонами. Многие women of color выражали озабоченность тем, что белый феминизм не всегда учитывал их уникальные проблемы.
Все это вызывало дискуссии внутри феминистского движения, и многие активистки и активисты приложили усилия к созданию более инклюзивного и разнообразного феминизма, который учитывает опыт всех женщин – независимо от их расы, этнической принадлежности и других аспектов идентичности.
Белый феминизм может быть предвзятым и недостаточно внимательным. Вместо того чтобы включать в себя разнообразие опыта и точек зрения женщин всех рас, он фокусируется на проблемах, важных лишь для белых женщин. Это создает ситуацию, когда опыт и борьба женщин другого цвета остаются недооцененными, невидимыми. Еще одной проблемой белого феминизма являются упрощение и стереотипизация небелых женщин. Ведущие представители этого движения могут создавать неправильные образы этих героинь, что приводит к недопониманию и даже дискриминации.
Кроме того, белый феминизм не всегда учитывает интерсекциональность. Это означает, что он не учитывает, как различные формы дискриминации – расизм и сексизм – могут пересекаться и усугублять ситуацию для небелых женщин. Наконец, такие женщины зачастую исключаются из важных позиций и лидерских ролей в феминистском движении, что делает их голос менее слышимым и важным.
Жизнь и работа Аны Мендьеты подняли эти вопросы, они до сих пор актуальны. Важно работать над решением этих проблем, создавая более инклюзивное и справедливое феминистское движение, которое учитывает и уважает разнообразие и уникальные потребности всех женщин.
Возьмем кейс бразильянки Джулианы Нотари, обвиненной в аморальности за установку в арт-парке Усина де Арте огромной розовой скульптуры вагины, или российской художницы Юлии Цветковой, судимой за изображения женского тела. Получается, говоря о телесности, художницы часто рискуют столкнуться с осуждением или взысканием?
Эти ситуации подчеркивают сложность вопросов, связанных с искусством и свободой самовыражения.
Поймите, искусство всегда было пространством, где художники могли исследовать разные аспекты человеческой жизни, включая темы, которые некоторые считают провокационными, например телесность и сексуальность. В некоторых обществах и культурах такие темы до сих пор остаются запретными и вызывают разногласия.
Я считаю, что важно защищать свободу искусства, даже если она вызывает дискуссии и споры. Важно, чтобы художники могли выражать себя и поднимать важные социокультурные вопросы через свои произведения. Одновременно с этим важно готовиться к диалогу и пониманию точек зрения других людей. Свобода искусства не означает безусловное право на оскорбительные или аморальные изображения, но она всегда предоставляет площадку для обсуждения важных общественных вопросов. Важно продолжать обсуждение того, где проходит граница между свободой творчества и уважением к культурным и моральным ценностям разных групп общества.
Благодаря Instagram художницы получили заработок, известность и свою армию зрителей – других женщин. Благодаря социальным сетям в отрасли многое изменилось – от формата мероприятий до прямых продаж картин и мерча. А вы занимаетесь продвижением своего творчества онлайн?
Вы совершенно верно подметили, что социальные сети, включая Instagram, открывают для художников удивительные возможности. Они помогли моему искусству расширить аудиторию до размеров, которых раньше сложно было достичь. Эта платформа открывает новые пути для сотрудничества и продажи искусства. Это способствует росту интереса к нему, привлекая покупателей и спонсоров.
Instagram – мощный инструмент для продвижения искусства и установления взаимодействия с аудиторией. На многие выставки меня приглашали именно через социальные сети, и это стало отличным способом распространения моего искусства. Я смогла представить свои работы широкому кругу самых разных людей. Кроме того, социальные сети также помогли с продажей моих произведений, и это было очень важно для развития моей художественной карьеры. К примеру, работа AI Realism: Qantar 2022, которая родилась и сформировалась онлайн, приглашена на уже девятую по счету выставку в этом году.
К серии моих кибертекстильных работ, основанных на моих же видеоинсталляциях, тоже получилось привлечь внимание через социальные сети. Все это проявляет нашу историю и идентичность, расширяя ее рамки, вовлекая в больший диапазон, и именно различия дают нам новые ракурсы для понимания.
Вы продолжаете объединяться с другими художниками ради творческих коллабораций? Ранний период вашего творчества был связан с группой «Зеленый треугольник», а сегодня вы на первый взгляд работаете вне объединений.
Действительно, на заре моей практики я была частью группы «Зеленый треугольник», и это был важный опыт коллективной работы. Здесь нужно понимать, что коллаборации в искусстве – это вдохновляющее приключение, где художники объединяют свои творческие силы ради создания чего-то уникального. Я работаю с форматом видео, и часто это включает в себя множество техник и идей. Иногда это работа в одиночку, но временами – и совместные проекты, как, например, моя коллаборация с иранской художницей Бахар Бехбахани под названием Ride the Caspian. Мы исследуем этот удивительный регион через искусство, объединяя наши – такие разные – перспективы и таланты.
Меня также вдохновляет творческое сотрудничество с фэшн-брендом We•Nera, где я могу отражать важные темы, которые отзываются людям. Мне важно создавать эстетику, не только делая красивые вещи, но и передавая важные послания, которые отражают заботу и осознанность в отношении экологии и природы, а не просто откликаются на желания потребителя.
В своем искусстве я всегда стараюсь оставаться открытой для новых идей и сотрудничества с другими художниками, это привносит свежие взгляды и идеи. Хотя я начинала в творческих группах, сейчас я также ценю индивидуальную работу, которая позволяет мне глубже погрузиться в свои проекты. Современные технологии открывают больше возможностей для сотрудничества, и я всегда готова к новым идеям и проектам. Так что будем ждать, что принесет будущее.
Эпоха смыслов диктует новые правила и новую этику, неотъемлемой частью которых является женская повестка. Женщина перестает быть музой, творит сама, но, кажется, этот переход идет слишком медленно. Какой феминитив у слова «творец»?
Я готова к таким определениям, как «творица», «творительница» и даже «творчиха». Конкретно в своем контексте я – кибертворчиха, киберқолөнерші. И если русский язык имеет свои особенности в плане образования феминитивов, которые являются частью языковой и культурной истории, то в казахском языке таких сложностей нет. «Қолөнерші» – такое же универсальное слово, как английское creator, обозначающее как мужчин, так и женщин, занимающихся творчеством или созданием чего- либо. В этих языках такими проблемами не задаются. К слову, на эсперанто и творец, и творчиха будут kreinto. Это красиво.
